Онлайн книга «Сожженные мосты»
|
— Слышал… — На первом курсе наказали и меня — придрался один из офицеров. Я никогда этого не забуду. Я кивнул. — И не стоит забывать. Честь — она одна. Вот тебе и британское влияние. Первое, что приходит в голову наследному принцу Персии, когда он вспоминает свое обучение в Сандхерсте, — это воспоминание о порке и перенесенном унижении. Осторожнее в этих вопросах надо быть принимающей стране, осторожнее. — Но я отомстил и восстановил свою честь! — Вот как? И каким же образом? — У этого офицера был автомобиль. Потом его не стало… О как! Тоже многое говорит о характере человека. Недаром предупреждают — не болтай! Даже из внешне невинной болтовни делаются далеко идущие выводы. В вертолете повисло молчание, разбавленное только мерным рокотом турбин. — Вы, наверное, хотите знать, как бы я поступил на вашем месте, ваше высочество? Не знаю, в России такого нет и быть не может. Возможно, поступил бы точно так же… Тут я покривил душой. Скорее всего, открыто подошел и ударил бы, дал бы пощечину. И потом ушел бы из училища. — Они говорят, чтобы повелевать, надо научиться подчиняться. — Это верно. Но телесные наказания — это бесчестие… И тут остановились турбины вертолета… Турбины остановились одновременно, на этой модели Сикорского их было две, происхождение свое они вели от военных образцов и славились надежностью. Но тут они остановились — моментально, неожиданно. Просто привычный, давящий на нервы гул, разбавленный хлопаньем винта, вдруг исчез — и наступила странная, оглушающая тишина… — Держитесь!!! Вертолет еще летел вперед по инерции, но уже начинал заваливаться на нос. В два прыжка я оказался у перегородки, отделяющей пилотов от салона, там была дверца — я почти выломал ее, открывая. Вертолет уже заваливался вперед, я навалился на перегородку, надеясь удержаться. — Авторотация! Быстрее! Какая, к чертям, авторотация — оба пилота уже возносили молитвы Аллаху. Придурки, время ведь у них было. Проклятые арабы, сколько с ними в армии и на флоте намучались. Если русский борется за жизнь до конца, то эти просто начинают молиться. В носовом остеклении вертолета уже ничего не было видно — только стремительно приближающаяся бурая вода залива. Бурая настолько, что сразу понятно — мелководье и недалеко от берега. Я успел дотянуться и включить авторотацию — хотя было уже катастрофически поздно, вертолет падал с безумным креном, хорошо, что с небольшой высоты. Последнее — вырубил электропитание, «вырубил массу» — так говорят пилоты. Мы падали носом вперед — самое плохое, первым по воде ударит винт, осколки полетят в разные стороны. Остается надеяться на то, что вертолет бронированный. Выправлять было уже поздно. — Держитесь! Вертолет с размаху ударился о воду, кувыркнулся — но полный кувырок не позволили совершить врезавшиеся в воду лопасти несущего винта. Конечно, они не выдержали — лопнули с чудовищным треском, но дело свое сделали. Меня бросило на борт вертолета, с размаха, в глазах потемнело от боли. Но я успел сгруппироваться и даже не потерял сознание. Люки вертолета были задраены, сам вертолет провернуло, он лежал на боку и быстро, поразительно быстро тонул. Хотя воздушный пузырь в салоне еще сохранялся, но это скорее плохо — несколько метров вниз — и давление воды просто не даст нам открыть аварийные люки. Черт!.. Полуидя, полуползя, перебираясь, как обезьяна, по салону, верней, по тому, что от него осталось — два кресла сорвало с крепления, одним из них накрыло принца, — я добрался до аварийного люка. Рванул — и… Ничего… — Твою мать! — во весь голос заорал я. Старая добрая «поговорка», бытующая среди нижних чинов, помогла и на этот раз — со второго рывка, такого, что чуть не оторвались пальцы, люк отошел, и вода хлынула в салон грязным бурым ливнем… — Ваше высочество! В таких случаях никогда не следует выбираться из вертолета сразу — вы просто не сможете это сделать, вода врывается внутрь под давлением, она не пустит вас. Надо немного подождать, пока давление вне салона вертолета и внутри него сравняется, — и только тогда выбираться. Если же запаниковать — смерть. Выругавшись, двинулся вперед, стараясь не упасть, не хлебнуть воды. Отшвырнул кресло — принц был жив, он вцепился в кресло и даже не отстегнул ремень безопасности после удара о воду. Мертвенно-бледное лицо и исполненные безумия глаза. Он тонул, знал, что тонет, — и не делал ничего, чтобы избежать подобной участи. Я сунул руку в бурлящую воду, нащупал застежку ремня как раз в тот момент, когда голова принца скрылась под водой. В ушах шумело — врывающаяся в корпус вертолета вода все больше и больше сжимала остатки воздуха. Рывком поднял принца из кресла, как следует встряхнул. — Приди в себя! Надо выбираться! Принц ничего не ответил, он смотрел на меня, и в его глазах была паника… — Пошли! Вдохни глубоко и задержи дыхание! Вдохни и задержи дыхание, иначе не выберешься! Принц истово закивал, казалось, еще немного — и голова оторвется. Воздуха становилось все меньше, он пах бензином, водорослями. Был еще какой-то запах — противный такой, сырой. Времени оставалось все меньше — несколько секунд, и воздуха в корпусе не останется вообще. — Готов?! Не вдыхай, пока не будешь на поверхности, — иначе умрешь! На сколько мы уже погрузились? Пять метров? Десять? Больше? Принц судорожно хватанул ртом воздух… — Смирно! — заорал я на английском. Подействовало — принц автоматически принял уставную стойку, прижав руки, — и я, присев и обхватив его, толкнул вверх, в люк. На какой-то момент он застрял — даже холодом по душе прошлось, но нет. Еще толчок — и Хусейн покинул злополучный вертолет. Мне воздуха уже не осталось, но мне он и не был особо нужен. Одно из развлечений училища — кто дольше всех продержится на дне бассейна только на том, что есть в легких. Из нас, будущих диверсантов, меньше пяти минут не было ни у кого. Хотя глаза из орбит лезли. Погрузились мы на удивление неглубоко — я это понял, как только сам прошел люк и глянул наверх. Чуть-чуть, совсем немного — но солнце еще пробивалось сюда, в эту толщу воды. Здесь оно не светило — просто вода выше была чуть светлее, чем внизу, там, куда медленно погружался вертолет. Метров семь-восемь для диверсанта-подводника, пусть и бывшего, — это не глубина, даже декомпрессия не нужна. Да и какая, ко всем чертям, декомпрессия… Принц!!! Принца я нашел, когда перед глазами уже поплыли разноцветные круги, — просто ухватил его за одежду. Принц тонул. Как я и опасался, воздуха он явно попытался глотнуть — на глубине. Перехватившись поудобнее, я начал подниматься вверх, к солнцу, таща за собой наследного принца Персии… |