Онлайн книга «Долгая дорога домой»
|
У графа Ежи не было ни денег, ни оружия, ни связи, он не знал ничего – что с отцом, что с Еленой, что вообще происходит. Но самое главное – он был на свободе, и он не задумывался ни на секунду относительного того, что делать и какую сторону выбрать. С властью, выпустившей из тюрьмы уголовников и вооружившей их, ему было точно не по пути. Через некоторое время ему попалась на пути разгромленная, перевернутая набок полицейская машина. Он сунулся туда, надеясь чем-то поживиться, но все выбрали до него. Светало... Примерно в семь часов по местному ему удалось раздобыть денег и еды. Он просто присоединился к группе, которая грабила и разносила еврейские лавки на улицах. Вместе с толпой вооруженных, уже пьяных, озверевших от вседозволенности и крови хлопаков, он вломился в лавку булочника. И пока остальные забивали ногами жида-торговца, вся вина которого заключалась в том, что он был еврей, – граф Ежи разжился дневной выручкой и куском яичной булки и умудрился унести ноги, пока остальные не догадались, что лишились обычного куша. Пробежав больше квартала, он спрятался в каком-то дворе, где было тихо. Пересчитал «выручку» – получилось неплохо, пятьдесят рублей с копейками в злотых, самое главное – была мелочь. Прямо там съел прихваченную булку, давясь и ничем не запивая, только чтобы утолить голод. Деньги рассовал по карманам – в ДПЗ тюремные робы не выдавали, и он был в том, в чем его арестовали. Теперь можно было действовать. Почему-то при любых беспорядках первыми страдают общественные телефонные кабины – вандалам и анархистам очень нравится их ломать и вырывать трубки. Ему пришлось пройти не один квартал, прежде чем он нашел целую – все это время он присматривался к тому, что происходит на улицах. Количество людей не увеличивалось, а вот оружия на руках становилось больше буквально с каждым часом. В городе продолжали стрелять. Закрывшись в телефонной будке, он подкормил аппарат монетами и набрал первый номер, сотовый – трубка отозвалась противными гудками. Значит, Елена либо выключила аппарат, либо его потеряла, либо... Что «либо» – думать не хотелось. Второй номер – номер кабинета отца. Не отвечает вообще. Номер дежурного штаба округа. Ответа нет. А вот это уже серьезно. Отца может не быть на месте, но дежурный по штабу военного округа должен быть на месте, даже если небо падает на землю. Покопавшись в памяти, граф Ежи скормил автомату еще несколько монет и набрал санкт-петербургский номер. Как и любой младший офицер гвардии, он должен был быть готовым к действиям в чрезвычайной ситуации и знал, с кем и как выходить на связь, если ты оказался во враждебном окружении и оторвался от своего полка. Гвардия в государстве была совсем не для того, чтобы на парадах красиво дефилировать. Гвардия – это гвардия! Ответили после десятого гудка – так и должно было происходить, это сделано для того, чтобы, если кто-то набрал этот номер случайно, то положил бы трубку. – Слушаю вас? – раздался нейтральный, возможно, даже принадлежащий роботу-автоответчику голос. – Личный номер один-два-пять-семь-один-девять-семь-три, проверьте, – сказал граф Ежи, четко проговаривая каждую цифру. Разговор прервался, в телефонной трубке заиграла знакомая мелодия «Боже, царя храни». Звуки этого величественного и патриотичного гимна для каждого русского и того, кто считал себя русским, были опорой и поддержкой, даже если мир вокруг распадался на куски. Это было напоминанием о том, что держава – существует, и она – защитит. Каждого. Граф Ежи не задумался даже ни на секунду, делая то, что он делал сейчас. Да, он был поляком, но он не хотел той Польши, которая рождалась в бунте. Тот же пан Юзеф – его что, просто так посадили? По повадкам – сразу понятно, что за зверь и где ему место. Сейчас он на свободе – кому от этого лучше? А то, что выпустили и вооружили уголовников – они что, за Польшу? Бо#льшая часть пойдет грабить, разбойничать, сводить счеты, пользуясь полученным оружием. В Польше воцарится кровавый хаос. А эти... которые булочника забили ногами – это, что ли, надежа и опора новой Польши? А завтра они еще кого-то ногами забьют? А что будет потом? Нет... к чертям такую Польшу! Музыка прервалась, трубка ответила уже не холодным электронным, а явно человеческим голосом. – Ваше имя и воинское звание? – Ежи Комаровский, поручик Его Величества лейб-гвардии Польского гусарского полка. Едва слышно застучали клавиши. – Принято. Слушаем вас. – Мне нужен дежурный офицер оперативного управления Генерального штаба. Не помощник, а именно дежурный. Тем самым граф Ежи подтвердил, что он действительно офицер гвардии и знает, кто в Генеральном штабе имеет право принимать решения. – Минуту... Голос снова сменился – теперь это был явно голос старшего офицера, привыкшего командовать. – Дежурный, полковник Лодейко. – Господин полковник, я Ежи Комаровский, поручик Его Величества... – Это мне уже доложили, поручик. Что имеете сообщить? Запись включена. – Нахожусь в Варшаве, в отпуске. В городе начался вооруженный мятеж, разгромлен дом предварительного заключения, все заключенные выпущены, им роздано оружие. Оружие раздают централизованно, с машин, записывают при этом в Армию Людову, призывают убивать русских и евреев. В городе погромы, перестрелки, население большей частью на улицах, с оружием. Видел сгоревшие полицейские машины, сожженные и разграбленные лавки. Организованного сопротивления не наблюдаю. Граф Ежи подумал, не забыл ли он чего еще. – Да... еще... у всех мятежников есть бело-красные повязки, так они опознают друг друга. Это все, что имею сообщить. – Минутку, ожидайте на линии, поручик. На сей раз ждать почти не пришлось, к телефону подошел еще один человек. – Подполковник Кордава, разведка. Откуда вы звоните? – Из телефонной кабины общего пользования. – Вы знаете, где находитесь? – Нет. Не могу сказать точно. – Хорошо. Теперь вы Стрелец, повторите! Непостижимо уму. То Стрелок, то... – Стрелец. – Верно. Ваша задача – выжить, ни во что не ввязываться, продолжать информировать нас о происходящем. Каждое свое сообщение предваряйте словом Стрелец, тогда мы поймем, от кого оно. – Так точно. – Вы пытались связаться со штабом Варшавского округа? – Никак нет, только с Висленским. Командующий – мой отец. – Результат? – Не отвечает ни один телефон. – Хорошо. В городе есть сопротивление? – Организованного – не наблюдаю. |