Книга Деньги для киллера, страница 64 – Татьяна Полякова

Витька шумно дышал, а я сидела на полу, вооруженная кочергой. Тишина была такой напряженной, что голову разламывало.

Когда напряжение стало невыносимым и я готова была вскочить, заорать и броситься вперед, не разбирая дороги, в окне мелькнула тень. Витька выстрелил, среагировав мгновенно, а я зажала уши, выронив кочергу и пряча голову в колени. Посыпалась штукатурка, стекло, и что-то с шумом упало в комнату. Я приподняла голову.

— Черт, — растерянно произнес Рахматулин, — я вроде его убил.

— Кого? — удивилась я.

— Оборотня.

Приподнявшись, совершенно ошалелая, я увидела возле окна на полу силуэт. Труп. У меня теперь большой опыт. Мы бросились к нему, в темноте почти слепые.

— Где-то здесь фонарик был, в шкафу. — По голосу я поняла, что Витьку одолевает то же чувство, что и меня — любопытство.

Целую вечность он гремел ящиками, наконец нашел фонарик. Свет вспыхнул, Витька шагнул к трупу, а я стянула с убитого маску.

Он лежал лицом вниз, и его пришлось переворачивать. Луч фонаря высветил бледное лицо с открытыми глазами, лицо, совершенно незнакомое мне. Я бы никогда его не узнала, но Витька ошалело произнес:

— Удав. Вот дерьмо. Удав.

Теперь и я увидела, что Витька прав: труп в дурацкой маске — обладатель яркого спортивного костюма и памятного взгляда. Витька все еще не мог прийти в себя и начал разговаривать вслух:

— Черт, ничего не понимаю. Удав… Хотя свел меня с ним Большаков. Конечно, все сходится. Вот дерьмо.

У меня труп Удава особых эмоций не вызвал, разве что удивление. Я тупо пялилась на него и пыталась свести концы с концами.

Тут во двор на скорости въехала машина, тормоза скрипнули. Витька подобрался, а я услышала голос Глеба:

— Киска, эй, киска, есть кто живой?

Я собралась ответить, что живые, как ни странно, имеются, но Витька сдавил мне рот ладонью с такой силой, точно собрался разом сломать все зубы. Я слабо замычала, а он поволок меня к двери. Глеб все еще звал меня, но ответить я не могла. Витька втащил меня в гараж, швырнул на заднее сиденье своей машины и замахнулся кулаком. Я вобрала голову в плечи, она, кажется, треснула, а потом раскололась, как орех.

Я открыла глаза и моргнула. Свет фар высвечивал песчаную дорогу. За рулем Витька, а я на заднем сиденье и как будто — живая. Что весьма странно. Кулак у него будь здоров. Хотя, может, у меня голова слабая. Оцепенение не проходило. Вероятно, не следовало торопиться и открывать глаза.

Через пару минут я стала ощущать покалывание во всем теле, потом оказалось, что я могу шевелить носом, потом — губами.

Впрочем, не так уж это и радовало. Витька начал чертыхаться, притормозил, развернулся, и поехал назад. Как видно, заплутал.

А я попыталась понять, куда мы едем. Через пару минут фары весьма кстати высветили указатель.

— На кладбище? — поинтересовалась я.

— Очнулась? — усмехнулся Витька.

— Да вроде бы.

— Крепкая у тебя башка, однако. Захочешь выпрыгнуть — валяй. Сама себе шею не свернешь — пристрелю.

— Так ведь все равно пристрелишь, — вздохнула я, пытаясь поудобнее устроить голову, в которой не иначе как расположили ядерный реактор. Витька хохотнул:

— Это точно. Очень ты любопытная.

Везде свой нос успела сунуть.

— Да не хотела я. Просто не везло. — Я покосилась в заднее стекло, делая вид, что шею разминаю. Мелькнуло там что-то или я выдаю желаемое за действительное? В любом случае, привлекать Витькино внимание не стоит. — А на кладбище зачем?

— Пройдем по кругу, — опять хохотнул он. — С чего начали, тем и кончим.

— На кой черт тебе понадобилось заваривать эту кашу? — покачала я головой в искреннем недоумении. — Жилось плохо?

Денег не хватало?

— Много ты понимаешь, — голос его зазвучал неожиданно зло. — Денег. Ты своими куриными мозгами таких денег и представить не можешь.

— Куда уж мне, — согласилась я и опять на дорогу покосилась, вздохнула и решила разговор продолжить:

— Значит, тебе велели убрать Маурина, а ты с Каховским денежки прибрал, а потом и его шлепнул, выставив вором. Все его ищут, а настоящий вор у них под носом. Одного не пойму: чего ты здесь делаешь, почему ты не на Багамах? Ведь хозяева твои все равно до правды докопаются…

— Не твое дело, — рявкнул Витька, а я засмеялась.

— Ясно. Надул тебя Каховский. Шлепнуть ты его шлепнул, а денежки не получил.

Потому теперь и крутишься здесь, как вошь на гребешке.

Витька вдруг засмеялся:

— Не было никаких денег. В этом все дело. Каховский — сукин сын. Ни копейки, понимаешь?

— Значит, задаром душу продал? Не повезло. Угрызения совести, должно быть, мучают. Зачем связного убил? Расплатился бы с Оборотнем, снял камень с шеи, глядишь, и выкрутился.

— Не так все просто, умница моя. Я жив до той поры, пока Каховский в бегах числится. А Илья… Илья знал, и этот Оборотень тоже. Надо было от обоих избавляться.

Вот тут я маху и дал. Надо было самому заняться, а я поручил дружкам… Козлы, мать их! О том, что у Ильи брат есть, я знать не знал, а эти идиоты сутки с ним бились и понять не смогли, что перед ними другой человек. Дерьмо.

— Может, он говорил им, только они верить не хотели.

— Может. Кто такой Оборотень, они так и не узнали, зато с Большаковым напортачили. Заверили меня, что он концы отдал, мол, перестарались малость, а покойничек из могилы сбежал. Ваша работа?

— Наша.

— Где он?

— Далеко. Жив, здоров и тебе привет шлет.

— Пусть шлет. Завтра меня ни одна живая душа не сыщет. Конец истории.

— Славку твои дружки убили?

— Они. Умники. Боялись сказать, что покойничек шустрячком оказался, из могилы сбежал. Вот и намудрили. Хлопнули старика, а потом и Славку вашего. Я знать ничего не знал, пока вы с Сонькой не заявились.

Этих идиотов пришлось убрать, только все уже вышло из-под контроля. Пятки жгло.

А тут Оборотень. Конечно, надо было деньги ему передать, а уж потом разбираться, кто он да что он. Каюсь, пожадничал, за что и поплатился.

В этот момент мы свернули к кладбищу, и Витька затормозил у ограды.