Онлайн книга «Король на именинах»
|
Глазунов стряхнул осу, вытер руки о джинсы. – Ее пугай, не впервой, – произнес Шурик. – Не впервой – это точно. Но тогда я хоть знал, кого валить придется. А теперь ни ты не знаешь, ни я. Только телефон, суки, через тебя передали, по которому мне инструкции дадут. Вот и все. – Какая разница? – заморгал глазами диспетчер. – Лишние мы с тобой, Шурик, в этой игре. – Чего ты боишься? – заерзал Шурик. – Бабки мы уже взяли, значит, работу надо сделать. – Вот и я думаю, работу сделать придется. А потом нас с тобой сделают. – Ой, брось, Глазунов, вечно ты панику сеешь. Если бы меня хотели… – Что? – Ликвидировать. То уже давным-давно я бы не ходил по этой земле, – Шурик топнул ногой. – Все когда-нибудь кончается, – отчеканил фразу Павел Глазунов. – Ведь те, кого мне придется убить, еще тоже не знают, что ходят по земле последние дни, не ценят своего счастья. – А ты откуда знаешь? – Знаю. Иногда я себя на место своей жертвы ставлю. Нельзя это делать, вредно для психики, но приходится. – И что чувствуешь? – с каким-то прямо-таки иезуитским интересом спросил Шурик. – Чувствую, как кровь в жилах стынет, уши закладывает, и глаза сами закрываются. Потому баб валить никогда не соглашался. – Ладно тебе, поехали отсюда. – Что ж, поехали. А веревка у тебя есть? – Зачем? – насторожился Шурик. – Коробку связать, чтобы вдруг не раскрылась. – А-а, для этого… – Ты что подумал – тебя повесить? – Зачем тебе меня вешать, ты же еще деньги не все получил. – Вот и я думаю, что повесить тебя, Шурик, всегда успею, – голос Глазунова был серьезный, настолько, что сердце в груди Шурика застучало с перебоями. – Да шучу я, не боись. Дай бог, не последнее дело с тобой проворачиваем. А если последнее, то поделом нам с тобой. Шурику после этих разговоров, странных и пугающих, хотелось сказать: «Последнее дело с тобой, Глазунов, больше никогда ты даже голоса моего не услышишь в телефонной трубке». Но вместо этого довольно бодро, как диктор FM-радиостанции, проворковал: – Конечно, конечно! Что ты, Глаз, я же без тебя как без рук. У меня в машине скотч есть. – Это хорошо. Павел заклеил по периметру коробку широкой прозрачной лентой, встряхнул ее. Ничего не звенело и не бренчало. – Видишь ты, – сказал Павел опуская коробку на заднее сиденье, – научили-таки в армии предосторожности, ничего даже не бряцает. Всю дорогу до Капотни мужчины молчали, настороженно выжидая. – Куда тебя, к дому? – Зачем же к дому, вот тут стань на перекрестке. Пойду пивка куплю. – Что, с оружием пить пиво пойдешь? – На нем что, написано? Или у нас кто-то уже сквозь картон видеть научился? – А если… – Значит, не судьба. Ты вообще, Шурик, в судьбу веришь? – Да, – сказал диспетчер абсолютно серьезно, словно у него священник спросил, верит ли он в бога и святую троицу. «Опель» остановился. Глазунов положил коробку на колени. Из машины выйти не спешил. – Скажи, пожалуйста, как тебя по отчеству зовут? – Петрович, – даже не поинтересовавшись, зачем, ответил Шурик. – Значит, Александр Петрович, до встречи. Надеюсь, до скорой. – Я сам тебя найду. «Найдешь, куда ж ты денешься», – подумал Глазунов, бережно захлопывая дверцу машины. Он держал коробку в левой руке, а в правой дымилась сигарета. Он шел не спеша. Кого ему бояться в Капотне на своей улице? Докурил сигарету, захотелось пить. Подошел к киоску, взял банку кока-колы. Коробку поставил на асфальт, открыл жестянку, сделал пару глотков. Подхватил коробку из-под скейта с оружием и зашагал к дому – умиротворенный, довольный жизнью. Участковый, старший лейтенант Спиридонов, появился как из-под земли. – Эй, стой! – окликнул он Павла. Глазунов остановился, медленно повернулся. С участковым у Павла отношения были не ахти какие. Участковый по комплекции вдвое превосходил Павла. В левой руке старший лейтенант держал папку из коричневого кожзаменителя, а в правой – погасшую сигарету. По красному лицу милиционера и по двум подбородкам плыл пот. «Животное», – незлобно подумал Павел. Старлей подошел. Тяжелым взглядом осмотрел, ощупал Павла. – Трезвый, смотрю? Пить завязал? Надолго? – Так точно, товарищ старший лейтенант. – Огонька не найдется? – взглянув на погасшую сигарету, попросил участковый. – Завсегда пожалуйста. – Глазунов поставил к ногам банку кока-колы, вытащил зажигалку, сам зажег и поднес огонек к сигарете милиционера. Тот затянулся: – Работаем или отдыхать продолжаем? – Устраиваюсь, товарищ старший лейтенант. Знаете, время нынче такое, что устроиться на хорошую, высокооплачиваемую работу не так-то и просто. – Говори, говори, я слушаю. – А что, ко мне вопросы есть, нарекания? Я же перед законом чист. – Все вы чистые, дегтем мазанные… – Так я что-то не понял… – Куда ты, Глазунов, устраиваешься? Поподробнее, поконкретнее. – Знаете, ведь я слесарь неплохой, холодильники могу ремонтировать, машины. Пошел на одну фирму, а мне там и говорят… – Что за фирма? Где? – В городе. Все жители Капотни, когда ездили в Москву, говорили, что едут в город. И делились на тех, кто работает в городе, и тех, кто в Капотне. – Частная фирма, шесть тысяч оклад, плюс премиальные, – беззастенчиво глядя в голубенькие глазки участкового, врал Павел. – Так знаете что, не подошел я им. Говорят, был бы помоложе, взяли. Дискриминация какая-то! Возрастная. Был бы я женщиной беременной, еще бы понял, почему не берут, а так… – У нас в автобусный парк устроиться не хочешь? – Товарищ старший лейтенант, спасибо, конечно, за заботу, но что-то в наш автопарк желания нет. Там пьющих много, а я решил завязать, не выдержу, соблазнят стаканом. – Что, подшиться или закодироваться решил? – Может быть, и закодируюсь. – Похвально, похвально. Жениться бы тебе, Глазунов, баб-то кругом сколько! – И старлей посмотрел на двух женщин лет по тридцать пять, которые шли по улице. На одной был цветастый сарафан, на другой короткие шорты и майка. – Вот такую, например? |