Онлайн книга «Граф Монте-Кристо»
|
А только одному богу известно, сколько подъемов и спусков на пути из Флоренции в Рим, если ехать через Аквапенденте! Кстати сказать, эти два слова немало смешили тех, к кому он обращался. Перед лицом Вечного города, то есть доехав до Сторты, откуда уже виден Рим, путешественник не испытал того чувства восторженного любопытства, что заставляет каждого чужестранца привстать в экипаже, чтобы увидеть знаменитый купол Святого Петра, который видишь прежде всего, подъезжая к Риму. Нет, он только вынул из кармана бумажник, а из бумажника сложенный вчетверо листок, который он с почтительной осторожностью развернул и затем снова сложил, сказав всего-навсего: – Отлично, она здесь. Экипаж миновал ворота дель-Пополо, свернул налево и остановился у гостиницы «Лондон». Маэстро Пастрини, наш старый знакомый, встретил путешественника на пороге, со шляпой в руке. Путешественник вышел из экипажа, заказал хороший обед и спросил адрес банкирского дома Томсон и Френч, который немедленно был ему указан, так как это был один из самых известных банкирских домов Рима. Он помещался на Банковской улице, недалеко от собора Святого Петра. В Риме, как и всюду, прибытие почтовой кареты привлекает всеобщее внимание. Несколько юных потомков Мария и Гракхов, босоногие, с продранными локтями, но подбоченясь одной рукой и живописно закинув другую за голову, рассматривали путешественника, карету и лошадей; к этим уличным мальчишкам, юным гражданам Вечного города, присоединилось с полсотни зевак, верноподданных его святейшества, из тех, которые от нечего делать плюют с моста Святого Ангела в Тибр, любуясь на расходящиеся по воде круги, – когда в Тибре есть вода. А так как римские уличные мальчишки и зеваки, более в этом отношении счастливые, чем парижские, понимают все языки и в особенности французский, то они слышали, как путешественник спросил себе номер, заказал обед и, наконец, осведомился об адресе банкирского дома Томсон и Френч. Поэтому, когда приезжий вышел из гостиницы в сопровождении неизбежного чичероне, от кучки любопытных отделился человек и, не замеченный путешественником, а также, по-видимому, и его проводником, пошел за ним на некотором расстоянии, выслеживая его с такой ловкостью, которая сделала бы честь парижскому сыщику. Француз так спешил посетить банкирский дом Томсон и Френч, что не захотел ждать, пока заложат лошадей, и экипаж должен был догнать его по дороге или ожидать у дверей банка. По дороге экипаж его не нагнал. Француз вошел в банк; проводник остался ждать в передней, где сразу же вступил в разговор с несколькими лицами без определенных занятий или, вернее, занимающимися чем попало, которые в Риме всегда слоняются возле банков, церквей, развалин, музеев и театров. Одновременно с французом вошел и тот человек, который отделился от кучки любопытных; француз позвонил у дверей конторы и прошел в первую комнату; его тень последовала за ним. – Могу я видеть господ Томсона и Френча? – спросил приезжий. По знаку конторщика, важно восседавшего в первой комнате, подошел служитель. – Как прикажете доложить? – спросил он, собираясь показать чужестранцу дорогу. – Барон Данглар, – отвечал путешественник. – Пожалуйте. Открылась дверь; служитель и барон исчезли за ней. Человек, вошедший вслед за Дангларом, сел на скамейку для ожидающих. Минут пять конторщик продолжал писать; все эти пять минут сидевший на скамейке человек хранил глубокое молчание и полную неподвижность. Наконец конторщик перестал скрипеть пером; он поднял голову, внимательно посмотрел кругом и, удостоверившись, что они одни, сказал: – А-а, это ты, Пеппино? – Да! – лаконически ответил тот. – Ты почуял, что этот толстяк чего-нибудь стоит? – На этот раз нашей заслуги тут нет, нас предупредили. – Так ты знаешь, зачем он сюда явился? – Еще бы! Он явился за деньгами; остается узнать, какова сумма. – Сейчас узнаешь, дружок. – Отлично; только уж, пожалуйста, не врать, как прошлый раз! – Ты это про что? Про англичанина, который на днях получил три тысячи скудо? – Нет, при нем в самом деле оказались три тысячи скудо, мы их нашли. Я говорю о том русском князе. – А что? – А то! Ты сказал нам про тридцать тысяч ливров, а мы нашли только двадцать две. – Видно, плохо искали. – Его обыскивал сам Луиджи Вампа. – Значит, он либо заплатил долги… – Русский? – …либо истратил эти деньги. – Ну, не может быть. – Не может быть, а наверное; но дай я схожу на мой наблюдательный пункт, а то француз покончит дело, и я не узнаю точную сумму. Пеппино кивнул головой и, вынув из кармана четки, принялся бормотать молитвы, а конторщик прошел в ту же дверь, за которой исчезли служитель и барон. Не прошло и десяти минут, а конторщик вернулся сияющий. – Ну что? – спросил его Пеппино. – Alerte! alerte! [65] – сказал конторщик. – Сумма-то кругленькая! – Миллионов пять, шесть? – Да; так ты знал? – По расписке его сиятельства графа Монте-Кристо? – Ты разве знаешь графа? – И с кредитом на Рим, Венецию и Вену? – Верно! – воскликнул конторщик. – Откуда ты все это знаешь? – Я ведь сказал тебе, что нас заранее предупредили. – Зачем же ты спрашивал меня? – Чтобы увериться, что это тот самый человек. – Это он и есть… Пять миллионов. Недурно, Пеппино? – Да. – У нас с тобой никогда столько не будет! – Как-никак, – философски заметил Пеппино, – кое-что перепадет и нам. – Тише! Он идет. Конторщик снова взялся за перо, а Пеппино за четки; и когда дверь отворилась, один писал, а другой молился. Показались сияющий Данглар и банкир, который проводил его до дверей. Вслед за Дангларом спустился по лестнице и Пеппино. Как было условлено, у дверей банкирского дома Томсон и Френч ждала карета. Чичероне – личность весьма услужливая – распахнул дверцу. Данглар вскочил в экипаж с легкостью двадцатилетнего юноши. Чичероне захлопнул дверцу и сел на козлы рядом с кучером. Пеппино поместился на запятках. |