Книга Одна тень на двоих, страница 52 – Татьяна Устинова

Книга была прохладная, увесистая, лаковая.

Нужно немедленно уехать. Выпить стакан сока и уехать. Хорошо бы еще съесть какой-нибудь бутерброд, но до еды далеко. Гости все прибывают, появились телевизионные камеры, со всех сторон снимавшие антикварный столик и великого человека с супругой. Ольга Монт давно отошла от нее и совещалась о чем-то с нервным человеком в смокинге. Совещаясь, она неотрывно смотрела на дверь, готовая броситься встречать гостей. Около даниловских родителей подпрыгивал жизнерадостный толстяк, в котором Марта узнала министра культуры, и там были еще две камеры, нацеленные на толстяка.

Марта пошла вдоль правой стены — ей показалось, что так она быстрее проберется к выходу. Пусть это малодушие, но она все равно уедет. Ей здесь не место. Она приедет домой, поест и примется жалеть себя и ругать одновременно.

Небольшая толпа смокингов и вечерних платьев толпилась вокруг пожилой женщины странного вида. На ней был бордовый брючный костюм, а физиономия сплюснута книзу, как на карикатуре. Она курила длинную коричневую сигарету, очень не шедшую ей, стряхивала пепел на ковер и говорила во весь голос.

Знаменская, подойдя поближе, узнала Марта, знаменитый кардиохирург.

Академик, профессор, директор, лауреат. Данилов говорил о ней, что она потрясающая бабка.

Марта улыбнулась. В этой чужой толпе Знаменская была как будто приветом от Данилова.

Он увидел ее, когда она была уже почти у двери. Ей оставался только один шаг.

Он сунул стакан в руку удивившемуся Грозовскому и перехватил Марту.

— Добрый вечер.

Марта вздрогнула и уставилась на него, как будто увидела впервые.

— Добрый вечер.

— Откуда ты взялась?

— Приехала из Кратова.

— Тебя тоже пригласили?!

Тон был такой, что она немедленно и страшно оскорбилась.

— Нет, конечно, не переживай. Но я не лезла в окно в сортире. Пригласили маму, а она отдала приглашение мне.

— Надежду Степановну? — уточнил Данилов. Он был так рад, что не знал толком, что говорить.

Он давным-давно ничему и никому так не радовался.

— Данилов, у меня одна-единственная мать, и ее действительно зовут Надежда Степановна.

Больше говорить было нечего, и они замолчали. Марта смотрела поверх его плеча на гостей.

— Я так рад тебя видеть, — признался Данилов.

— Мог бы позвонить.

— Ты тоже могла бы.

— Я и так все время звоню. Не хочу надоедать.

— Ты мне не надоедаешь.

— Вот взял бы, да и позвонил.

— Марта, я не мог. Что-то странное происходит, а я никак не могу разобраться.

Марта повернула голову и внимательно посмотрела ему в лицо.

— Это ты о чем, Данилов? О разбойном нападении? Ты что-то узнал, да? Что? Кто это?

— Я еще ничего не узнал. Я… потом тебе расскажу.

— Точно расскажешь? — спросила она подозрительно.

Ей уже не хотелось на него сердиться. Какое счастье, что он здесь!

Теперь можно ничего не опасаться, никуда не спешить и ни из-за чего не беспокоиться. Правда, где-то поблизости красавица Лида. Где же?

— Ты поздоровалась с моими родителями?

— Конечно. Только они меня не узнали, а напоминать я не стала. Я их боюсь страшно.

— Я сам их боюсь, — пробормотал Данилов и улыбнулся в ее серые глаза. — Как ты себя чувствуешь?

— Я чувствую себя жирной коровой, — пожаловалась Марта. — Почему-то мне кажется, что мне малы все брюки. Может, я просто так растолстела, а ребенок тут ни при чем? Ему еще рано расти! Его еще не должно быть видно. Ты что? Смеешься?

— Я не смеюсь, — возразил Данилов. Удивительно, как быстро в ее присутствии жизнь становилась похожей на нормальную, человеческую. — Вон там Знаменская выступает, слышишь? Пойдем, я тебя с ней познакомлю, и она тебя устроит рожать в ЦКБ. Бесплатно, раз уж ты не хочешь взять у меня деньги.

— Мне не надо в ЦКБ. Мне надо в районный роддом. Только кретины платят деньги за понты и блатных врачей, которые ничего не могут.

— За какие понты? — не понял Данилов.

— За фикус в коридоре и турецкий ковер на лестнице. Данилов, ты что? Тупой? Мне нужен нормальный, опытный, практикующий врач, у которого каждый день кто-нибудь рожает. — Марта быстро посмотрела по сторонам, не слышит ли кто, о чем они говорят. — Я и без фикуса обойдусь, мне лишь бы ребенка не уморили, а этих, которые в ЦКБ и у которых три богатых клиента в месяц, мне не надо, боже избави! Ты что? Не слушаешь?

Конечно, он не слушал. Он смотрел на нее — и не слушал.

Как бы ему заманить ее ночевать? Пообещать, что все расскажет, но только дома?

— Данилов, что ты молчишь?

— Ты собиралась уезжать?

— Я думала, что тебя нет, — призналась Марта, — и никак не могла понять, зачем же я-то приперлась!

— Подожди меня минут пятнадцать. Сейчас начнется торжественная часть, и можно будет незаметно уехать. Ты собираешься вернуться в Кратово или… останешься? — Ему показалось, что вопрос прозвучал как-то на редкость пошло, оскорбительно даже.

— А Лида? — спросила Марта. — Она не обидится?

— Нет, — сказал Данилов довольно сердито, — собственно говоря, это совсем не твое дело. С Лидой я сам все улажу.

— Тогда останусь, — решила Марта.

Разве она могла уехать, когда он сказал — оставайся?!

— Через пятнадцать минут. Постарайся никуда не исчезать. Если хочешь, можешь уехать прямо сейчас, у тебя же есть ключи. А я подъеду.

— Данилов, — спросила Марта язвительно, — с чего ты взял, что я хочу немедленно мчаться в твою квартиру? Может, я хочу побыть на приеме, в обществе приятных и умных людей? Может, я хочу съесть немного холодных устриц или что предполагается на фуршете? Может, я хочу провести вечер здесь, а не возле твоей посудомоечной машины?

— Здесь? — беспомощно переспросил Данилов. — Ну… давай проведем вечер здесь.

— Ты тут совсем ни при чем, — наслаждаясь игрой, продолжала Марта, — ты должен проводить вечер со своей Лидой, а не со мной.