Книга Зной, страница 27 – Джесси Келлерман

— Сеньора? — окликнул ее из-за двери Фахардо. — У вас все в порядке?

— Все, — ответила она.

— Мне показалось, что-то не так.

— Все так.

— Ну, тогда не буду вас беспокоить.

Она подождала, пока он утопает, омылась и вернулась в будку, чтобы наконец заснуть.

Teniente сидел на краю раскладушки, развязывая шнурки ботинок. Рубашку он уже снял, оставшись в одной майке; мягкие, смуглые, безволосые плечи его вздувались, точно круглые ириски.

— В ситуациях, подобных этой… Жизнь тяжела, сеньора, так тяжела, и нам следует принимать утешение там, где удается его найти.

— Что вы делаете?

Он выпустил шнурки из пальцев.

— Я могу и не разуваться, если хотите. — Фахардо откинулся на раскладушку. — У вас такой вид, сеньора, точно вы того и гляди упадете.

Он похлопал ладонью по матрасу:

— Вы лучше присядьте.

И начал расстегивать брючный ремень.

Глория вылетела из кинотеатра прежде, чем он успел встать.

— Сеньора! — Уже сидя в машине, она увидела в боковое зеркальце, как Фахардо бежит, застегивая штаны, по улице. — Куда же вы!

Она подняла стекло и сунула ключ в гнездо зажигания, как раз когда он, подбежав к машине, постучал в ее окно.

— Вернитесь в здание. В такое время здесь ездить нельзя, это слишком опасно. В прошлом году одной женщине горло перерезали. Послушайте меня, сеньора…

Глория проверила: урна лежит на пассажирском сиденье. Свидетельство о смерти — в кармане. Два талисмана, доказывающие, что миссию свою она выполнила и возвращаться сюда ей никогда больше не придется.

Урна одобрительно кивнула ей: поезжай. Выбирайся отсюда. Глория включила двигатель и тронула машину с места.

— Сеньора! Я не пытаюсь надуть вас! Послушайте, мы не поняли друг друга, вы совсем не то обо мне подумали, поэтому — Seño — какого xepa!

Заднее колесо машины проехалось по его ступне. Хорошо он хоть разуться не успел, подумала Глория.

Она вела машину всю ночь, прорываясь сквозь усталость, и добралась до дома к пяти утра. Четыре часа сна — вот и все, чем ей пришлось удовольствоваться, прежде чем ее разбудил осуждающий взгляд стоявшей на туалетном столике урны.

Глория полежала в постели, вполуха слушая радио, бубнившее под аккомпанемент птичьего пения. Отсутствовала она лишь один день, но за это время все переменилось. Лос-Анджелес почти успокоился. Новости опять стали бессодержательными. Карл покоился в его вместилище; она больше не знала, есть ли у нее работа, и чувствовала себя победительницей в отдающей патологией игре «мусорщик идет на охоту».

Она встала, надела халат, поставила вариться кофе и позвонила Реджи Солту.

— Быстро ты управилась, Гиги.

Неподалеку от него кто-то закричал, требуя помощи.

— Подожди, — сказал Реджи и взревел: — Помогите ему, пока эта херотень не рухнула! Прибираемся, — пояснил, вернувшись на линию, Реджи. — С «Уоттсских башен» [39] чего только не попадало, теперь все это собирают в мешки, чтобы потом прилепить обратно.

— Сегодня утром случился еще один повторный толчок, — сказала Глория. — Я в это время в ванной была.

— При каждом из них снова отваливается какое-нибудь дерьмо, и людям приходится бежать к фургону за добавочными мешками. Эти ребята даже не муниципальные служащие — здешние добровольцы. Я тут что-то вроде начальника летнего лагеря. А, черт.

Громкий лязг.

— Там все в порядке? — спросила Глория.

— У тебя ко мне какой-то вопрос есть, Гиги?

Она рассказала ему о поездке, опустив романтический эпизод с Фахардо. Поначалу она думала, что Реджи ее не слушает — он то и дело просил подождать и отвлекался на что-то, — однако, закончив, услышала:

— Исусе, ну ты и боец. Поспорить готов, он таки сделал на тебя пару заходов, верно?

— Нет, — ответила Глория, — но я все же предпочла бы больше туда не ездить.

— И не езди.

— Я рассчитывала привезти сюда тело.

— По-моему, получилось даже лучше. Представь себе, как ты грузишь его в багажник.

— А по-моему, кремация без чьего-либо разрешения незаконна.

— Только не для мексиканцев, — ответил Реджи. — На самом-то деле я примерно такую историю услышать и ожидал. Ты даже не представляешь, какая у них там процедурная трясина.

— Дело не в трясине, а всего в одном человеке, оказавшемся безголовым идиотом.

— Ты только на меня-то особо не серчай, — сказал Реджи. — Это ж твои соплеменники.

Такова была еще одна представлявшаяся ей несносной особенность Реджи: его уверенность в том, что раз он черный — и женат на ней, — то имеет право молоть любую оскорбительную чушь, какая только влезет ему в голову. Точно так же он, заявившись домой в час, слишком поздний для чего бы то ни было, говорил, что по времени цветных людей нисколько не запозднился.

— Я вот никогда не опаздываю, — однажды сказала она ему. — Зато историчка в нашей средней школе опаздывала куда бы то ни было хронически, а она была еврейкой.

— Ладно. Тогда по времени национальных меньшинств.

Она напомнила Реджи о его маниакально пунктуальном партнере-корейце.

— Ну хорошо, а как назвала бы это ты!

— «По времени вечно опаздывающих людей» тебя устроит?

Впрочем, она уже научилась не обращать внимания на такие его закидоны. Вместе они больше не жили, и относиться к ним серьезно было необязательно. И потому сказала:

— Да, это мои соплеменники, Реджи. Ты прав.

ТРИ ДНЯ СПУСТЯ он отвез ее к адвокату, который занимался имущественными делами. Глория была рада возможности выбраться из дома. Урна корила ее, грозила ей пальцем всякий раз, как она проходила мимо. Поначалу Глория держала ее в спальне и, переодеваясь, закрывалась от урны дверцей платяного шкафа. Однако ощущение собственного целомудрия быстро ее утомило, и она перенесла прах Карла в гостиную — поставила урну на телевизор, тем самым лишив себя возможности смотреть любимый сериал «Риск».

Они поехали через Колдуотер-Каньон в Ван-Наис, где рекомендованный Уэсом Кацем адвокат держал офис в здании, наполненном кабинетами дешевых дантистов и дешевыми порностудиями.