Онлайн книга «Котов обижать не рекомендуется»
|
Он остановился позади Стрельниковой, трогательный в своей нелепости, и протянул к ней руку, будто собираясь погладить по плечу. Анна отняла ладонь от глаз и вскинула голову. – Петя! Хоть ты, ты понимаешь, почему я… – с горечью начала она и не закончила фразу. Серафимович опустил руку и кивнул. – Ты не считаешь, что я старая истеричка? Он покачал головой. – Анна, ты устала. Езжай домой. Я вызвал такси, машина ждет у входа. – В таком виде? – Стрельникова оглядела себя. – Тебе идет. – Неправда. – Правда. Ты всегда прекрасна. – Я? – она провела по лбу рукой. – Не говори глупостей. Посмотри на меня. А потом отвернись, чтобы не видеть этого кошмара. Он улыбнулся. Это была улыбка, полная безграничной нежной жалости. Так улыбаются заболевшему ребенку. Или старому верному псу, с трудом поднимающему голову на звук шагов хозяина. Как ни была сокрушена Стрельникова, этой улыбки она выдержать не могла. Актриса почувствовала себя оскорбленной, и от негодования к ней вернулись силы. – Не смей жалеть меня, Петр! Серафимович перестал улыбаться. Анна Васильевна скрестила руки на груди. Света поразилась тому, как быстро меняются чувства у этой женщины. Стрельникова напомнила ей старого Якобсона, но тот притворялся, а у нее эмоции были неподдельными. Она искренне страдала еще несколько минут назад, а теперь так же искренне ожесточилась на бедного преданного Серафимовича. – Ты полагаешь, я нуждаюсь в твоем сочувствии?! – Нет, не нуждаешься… – Вот и не забывай об этом! У какого входа такси? – У главного, – отозвался Петр Иванович. – Прекрасно. Всего хорошего! Она отшвырнула сигарету и направилась за кулисы. – Анна! – окликнул Серафимович. Стрельникова обернулась. Петр Иванович протягивал ей шляпку. – Ты забыла. Он не сделал попытки догнать ее, и Анне Васильевне пришлось вернуться за ней самой. – Благодарю, – холодно сказала она, отворачиваясь, чтобы уйти. – Анна! Подожди. Вот, возьми… Серафимович взял с кровати солнечные очки и подал ей. Стрельникова надела очки, поправила шляпку и пошла прочь. Когда она почти скрылась за складками занавеса, Петр Иванович окликнул ее в третий раз. – Анна! Она возвратилась медленными шагами. Полнозвучный голос разнесся по всему залу: – Петя, что на этот раз? – Самое важное, – со странной интонацией ответил он. – Ты их тоже забыла. И подал ей паутину. Теперь Света разглядела, что это ажурные летние перчатки. – Действительно, забыла… – с легкой растерянностью сказала Анна Васильевна. – Нет, постой! Перчатки? Это просто удивительно. Как же это я… – Удивительно, – эхом откликнулся Серафимович. Она взялась тонкими пальцами за кружево перчаток. Но Петр Иванович не выпустил их из рук. – Не забывай их больше, – с той же странной, трудноопределимой интонацией попросил он. – Хорошо. Не забуду. Стрельникова потянула перчатки к себе. Петр Иванович по-прежнему держал их крепко. – Ты очень забывчивая, Анна. Это может плохо кончиться. – Плохо кончиться? – непонимающе переспросила она. – Могло бы. – Петя, что с тобой? Он выпустил перчатки. – Ничего. Ступай, Аня, ступай. Стрельникова, кажется, немного растерялась. Петр Иванович глядел на нее строго и серьезно. – Ступай, – повторил он. Женщина отошла и неуверенно обернулась. – Петя… – Иди. Машина ждет. – А ты? Он молча смотрел на нее, не отвечая. Перчатки Анна Васильевна держала в руке, и на секунду взгляд его задержался на тонком кружеве. Серафимович дернул головой, и Свете показалось, что на лице его промелькнуло болезненное выражение. Но оно тут же исчезло, сменившись спокойной улыбкой. Когда Стрельникова вышла, он присел на краешек кровати и ссутулился. О чем-то напряженно думал, потирал лоб и, наконец, поднялся. И сразу заметил Свету и Дрозда. Поняв, что они обнаружены, Света вышла вперед. Дрозд молча последовал за ней. – Вы не ушли, – проговорил Петр Иванович. Света поняла, что он хочет сказать. «Так вы не ушли! Вы все это время были здесь и наблюдали за нами!» – Здесь было слишком интересно, чтобы уходить, – громко сказала Света, удивляясь самой себе. Ответ получился резким и, пожалуй, жестким. Серафимович вздрогнул и пристально вгляделся в нее. – Интересно? Да, наверное, – задумчиво протянул он. – С другой стороны, кого сейчас удивишь скандалами… – Скандалами – никого, – согласилась Света. «Но между вами и Стрельниковой не было скандала. Весь вопрос в том, что между вами сейчас произошло». Ей вдруг вспомнились слова Марка Самуиловича: «Многие в театре были влюблены в нее без памяти и, полагаю, влюблены по сей день. Она умеет вызывать стойкие чувства». Свете стало ясно то, что могло быть очевидным с их первой встречи, будь она чуть внимательнее: Серафимович давно и безнадежно любил Анну Васильевну. – Вы знаете, кто сунул сигарету манекену? – прямо спросила Света. Актер покачал головой. – Нет, не знаю. – Но догадываетесь? – Догадываюсь, – грустно согласился он. – Но ведь я могу и ошибаться. И даже наверняка ошибаюсь. Видите ли, я очень плохо разбираюсь в людях. Света безбоязненно подошла ближе и запрыгнула на авансцену. Даже если этот маленький толстяк убил Рыбакова, она почему-то больше его не боялась. – Я думаю, Петр Иванович, вы говорите неправду, – очень серьезно сказала она. – Вы хорошо разбираетесь в людях. Знаете, на что они могут быть способны. Разве нет? Серафимович кинул на нее быстрый испытующий взгляд, но Света сохраняла невозмутимость. Это давалось ей легко – она все равно ничего не понимала в происходящем. Но зато она могла поклясться в том, что нечто необычное произошло между Стрельниковой и Серафимовичем, когда они стояли друг напротив друга на этой сцене, держась за одни перчатки. Маленький актер знал гораздо больше, чем говорил. – Вы будете меня фотографировать? – улыбнулся он. |