Онлайн книга «Двадцать лет спустя»
– Недаром вас прозвали львицей, моя дорогая, – сказала герцогиня де Шеврез. – Вы пребольно кусаетесь. – Мне кажется, вы слишком презрительно относитесь к большому поэту, сударыня, – осмелился заметить Рауль. – Большой поэт… Он?.. Сразу видно, что – как вы сами сейчас признавались – вы приехали из провинции, виконт, и что никогда не видали его. Он большой поэт? Да в нем и пяти футов не будет. – Браво! Браво! – воскликнул высокий худощавый и черноволосый человек с лихо закрученными усами и огромной рапирой. – Браво, прекрасная Поле! Пора указать этому маленькому Вуатюру его настоящее место. Я ведь кое-что смыслю в поэзии и заявляю во всеуслышание, что его стихи мне всегда казались преотвратительными. – Кто этот капитан, граф? – спросил Рауль. – Господин де Скюдери. – Автор романов «Клелия» и «Кир Великий»? – Добрая половина которых написана его сестрой. Вот она разговаривает с хорошенькой девушкой, там, около Скаррона. Рауль обернулся и увидел двух новых, только что вошедших посетительниц. Одна из них была прелестная хрупкая девушка с грустным выражением лица, прекрасными черными волосами и бархатными глазами, похожими на лиловые лепестки ивана-да-марьи, среди которых блестит золотая чашечка; другая, под покровительством которой, по-видимому, находилась молодая девушка, была сухая, желтая, холодная женщина, настоящая дуэнья или ханжа. Рауль дал себе слово не уходить от аббата Скаррона, не поговорив с хорошенькой девушкой с чудными бархатными глазами, которая, по какому-то странному сочетанию мыслей, напомнила ему – хотя внешнего сходства не было никакого – бедную маленькую Луизу. Она лежала теперь больная в замке Лавальер, а он, среди всех этих новых лиц, чуть не забыл о ней. Между тем Арамис подошел к коадъютору, который, смеясь, шепнул ему на ухо несколько слов. Несмотря на все свое самообладание, Арамис невольно вздрогнул. – Смейтесь же, – сказал г-н де Рец, – на нас глядят. И он отошел к герцогине де Шеврез, около которой составился большой кружок. Арамис притворно засмеялся, чтоб отвести подозрения каких-нибудь досужих наблюдателей. Увидев, что Атос стоит в амбразуре окна, из которой он сам недавно вышел, он обменялся несколькими словами кое с кем из присутствующих и незаметно присоединился к нему. Между ними тотчас же завязался оживленный разговор. Рауль, как было условлено с Атосом, подошел к ним. – Аббат декламирует мне рондо Вуатюра, – громко сказал Атос. – По-моему, оно несравненно. Рауль постоял около них несколько минут, потом отошел к группе, окружавшей герцогиню де Шеврез, к которой присоединились, с одной стороны, мадемуазель Поле, а с другой – мадемуазель Скюдери. – Ну-с, – сказал коадъютор, – а я позволю себе не согласиться с мнением господина Скюдери. Я нахожу, напротив, что Вуатюр – поэт, но при этом только поэт. Политические идеи ему совершенно несвойственны. – Итак?.. – шепотом спросил Атос. – Завтра, – быстро ответил Арамис. – В котором часу? – В шесть. – Где? – В Сен-Мандэ. – Кто вам сказал? – Граф Рошфор. Тут к ним подошел кто-то из гостей. – А философские идеи? – сказал Арамис. – Их тоже нет у бедного Вуатюра. Я совершенно согласен с господином коадъютором: Вуатюр – чистый поэт. – Да, в этом отношении он, конечно, замечателен, – заметил Менаж, – но потомство, воздавая ему должное, поставит ему в упрек излишнюю вольность стиха. Он, сам того не сознавая, убил поэзию. – Убил! Вот настоящее слово! – воскликнул Скюдери. – Зато его письма – верх совершенства, – заметила герцогиня де Шеврез. – О, в этом отношении он вполне заслуживает славы, – согласилась мадемуазель Скюдери. – Совершенно верно, но только когда он шутит, – сказала мадемуазель Поле. – В серьезном эпистолярном жанре он просто жалок. И согласитесь, что, когда он не груб, он пишет попросту плохо. – Признайтесь все же хоть в том, что шутки его неподражаемы. – Да, конечно, – сказал Скюдери, крутя ус. – Я нахожу только, что у него вымученный юмор, а шутки пошловаты. Прочитайте, например, «Письмо карпа к щуке». – Уж не говоря о том, что лучшие его произведения обязаны своим происхождением отелю Рамбулье, – заметил Менаж. – «Зелида и Альсидалея», например. – А я, со своей стороны, – сказал Арамис, подходя к кружку и почтительно кланяясь герцогине де Шеврез, которая отвечала ему любезной улыбкой, – а я, со своей стороны, ставлю ему в вину еще то, что он держит себя чересчур свободно с великими мира сего. Он позволил себе слишком бесцеремонно обращаться с принцессой, с маршалом д’Альбре, с господином де Шомбером и даже с самой королевой. – Как, с королевой! – воскликнул Скюдери и, словно ожидая нападения, выставил вперед правую ногу. – Черт побери, я не знал этого! Каким же образом оказал он неуважение ее величеству? – Разве вы не знаете его стихотворения «Я думал»? – Нет, – сказала герцогиня де Шеврез. – Нет, – сказала мадемуазель Скюдери. – Нет, – сказала мадемуазель Поле. – Правда, королева, по всей вероятности, сообщила его очень немногим, – заметил Арамис, – но я получил его из верных рук. – И вы знаете это стихотворение? – Кажется, могу припомнить. – Так прочтите, прочтите! – закричали со всех сторон. – Вот как было дело, – сказал Арамис. – Однажды Вуатюр катался вдвоем с королевой в коляске по парку Фонтенбло. Он притворился, будто задумался, и сделал это для того, чтобы королева спросила, о чем он думает. Так оно и вышло. «О чем вы думаете, господин де Вуатюр?» – спросила она. Вуатюр улыбнулся, помолчал секунд пять, делая вид, будто импровизирует, и в ответ произнес: Я думал: почести и славу Дарует вам сегодня рок, Вознаграждая вас по праву За годы скорби и тревог, Но, может быть, счастливой были Вы в те года, когда его… Я не хотел сказать – любили, Но рифма требует того. Скюдери, Менаж и мадемуазель Поле пожали плечами. – Погодите, погодите, – сказал Арамис. – В стихотворении три строфы. – Или, вернее, три куплета, – заметила мадемуазель Скюдери. – Это просто песенка. Арамис продолжал: Я думал: резвый Купидон, Когда-то ваш соратник смелый, Сложив оружье, принужден Покинуть здешние пределы, |