Книга Убийство в старом доме, страница 30 – Энн Грэнджер

Картертон отвернулся, сглотнул слюну и снова вытер рот рукой.

— Что ж, ладно, — буркнул он. — Когда и где?

— В покойницкой, сэр. Мы с вами можем пройти туда сейчас же. Надеясь, что вы не откажете нам в помощи, я попросил тамошних служащих подождать нас.

— Разумеется, я хочу помочь! — рявкнул Картертон. — Черт побери… давайте скорее покончим с этим!

Он встал и с решительным видом схватил шляпу и трость.

— Славная у вас трость, — заметил я.

Вещица в самом деле была приметная, с серебряным набалдашником, украшенным, как мне показалось, каким-то гербом.

Картертон недоуменно покосился на меня, потом перевел взгляд на свою трость.

— А-а-а… Она принадлежала моему покойному отцу. Единственная вещь, которую он мне оставил. А это… — он указал на герб, — герб его полка.

Сам того не понимая, Картертон сообщил мне ценные сведения о себе. Я узнал, что у него, кроме скудного жалованья, нет ни гроша. Следовательно, он всецело зависит от тетушкиной милости. Значит, за его модный костюм, дорогие сапоги и белье заплатила она. В подобном положении он уязвим не только во мнении своего министерского начальства, но и во мнении доброй родственницы, которая платит по его счетам.

Чем ближе мы подходили к месту назначения, тем больше нервничал и замыкался в себе Картертон. Когда мы вошли, он разрывался между угрюмостью, за которой, по моей догадке, таился страх, и довольно неубедительной развязностью, скрывавшей то же самое.

— Ну, где же она? — Он огляделся по сторонам и скривился от омерзения. — Здесь чертовски неприятно пахнет!

— Наверное, сэр, все дело в газе, — негромко ответил я.

Естественно, мой ответ еще больше смутил и встревожил его; но я указал на газовую горелку на противоположной стене, от которой и шел ядовитый запах.

— Ах да, — сказал мой спутник. — Конечно, газ — довольно…

Дневной свет быстро угасал; по пути в покойницкую мы обогнали фонарщика, который совершал вечерний обход городских улиц и зажигал фонари. Газовый свет на улице — благо. Газовое освещение в доме, по-моему, удовольствие весьма сомнительное.

Я успел заметить, что жилище миссис Парри оборудовано газовыми горелками. Видимо, она и ее покойный муж привыкли жить на широкую ногу. В моем обиталище никакого газа нет и в помине; моя хозяйка расставила в доме масляные лампы и свечи, что вполне меня устраивало. По-моему, газовые горелки в доме опасны и вредны для здоровья. Все, кто когда-либо работал на шахте, помнят, как опасно открытое пламя.

Кармайкла на месте не оказалось, зато нас ждал его жуткий ассистент, так и не снявший своего мясницкого фартука. Он словно нависал над накрытым простыней телом, время от времени бросая на Картертона злобные взгляды. На меня он смотреть избегал, зная, что не нравится мне. Я покосился на своего спутника. Картертон побелел, как фарфоровый стол, и то и дело вытирал пот со лба и верхней губы. Мне стало его жаль.

— Итак, сэр, дайте нам знать, когда будете готовы. Взгляните на нее хорошенько и, если вам покажется, что перед вами не мисс Хексем или что вы не уверены, так и скажите. Лучше усомниться, чем высказать мнение, которого вы на самом деле не придерживаетесь.

Картертон кивнул и жестом велел ассистенту Кармайкла откинуть простыню. Когда тот кивнул и снял простыню ловким движением длинных тонких пальцев, в ноздри нам сразу ударил сладковатый, гнилостный запах смерти. Даже промышленный газ оказался не в состоянии перебить его. Как я и обещал Картертону, ему показали только лицо покойницы. Простыня закрывала ее тело до шеи. Кроме того, макушка, куда пришлись самые сильные повреждения, была замотана белой тканью. Из-под повязки выбилось несколько светлых локонов. Поэтому лицо умершей, все в кровоподтеках и трупных пятнах, с запавшими щеками, полузакрытыми глазами и ввалившимися губами, лилово-серое от начавшегося разложения, казалось не вполне настоящим. Перед нами как будто открыли какую-то жуткую маску, в которой больше не было жизни. Это был всего лишь быстро разрушающийся каркас, из которого давно улетела душа. И все же останки внушали жалость. Я спросил себя, правильно ли поступил, приведя сюда Картертона на опознание, и осторожно покосился на него, испытывая дурное предчувствие.

Картертон пошатнулся; я готов был подхватить его, но он взял себя в руки и, надо отдать ему должное, не стал уклоняться от своего жуткого долга. Он взглянул на лицо, искаженное предсмертной мукой, ненадолго отвернулся, потом снова склонился к трупу и бросил на него еще один внимательный взгляд.

— Это Маделин Хексем, — сказал он наконец. — Вначале я не был уверен. Она не… то есть она не такая, как была. Но теперь я уверен, что это она… совершенно уверен! — Он полез в карман за платком.

Я кивнул ассистенту Кармайкла, и тот снова накрыл тело простыней. Картертон отвернулся, чтобы вытереть губы, и тут его накрыла тошнота. Привыкший к подобным казусам ассистент ловко подставил ему под подбородок металлический лоток, стоявший неподалеку — видимо, как раз для таких целей. Картертона обильно вырвало.

Ассистент Кармайкла подал голос, и я вздрогнул от неожиданности, обычно он молчал. Возможно, как представитель доктора Кармайкла, он считал своим долгом высказаться.

— Очень грустно, господа, — произнес он. Голос у него оказался мягким, как и руки, и масленым, как его прилизанные волосы. — Юность и красота повержены в прах… Да, очень грустно!

Он явно наслаждался происходящим. Радовался смущению Картертона, моему бессильному презрению и власти, которая временно, в отсутствие Кармайкла, перешла в этом страшном месте к нему.

— Вы приведете еще кого-нибудь взглянуть на покойницу? — спросил далее ассистент, указывая на мертвую женщину почти собственническим жестом, как будто он был хозяином цирка, а Маделин — его ценным экспонатом.

— Нет! — сухо ответил я. — Скорее всего, коронер даст разрешение на то, чтобы ее похоронили.

— Хорошо, сэр, — тихо ответил ассистент.

Мы направились к выходу, а он стоял у трупа и смотрел нам вслед.

Картертон молчал, пока мы не вернулись в Скотленд-Ярд. Он подписал протокол, в котором подтверждал, что опознал Маделин Хексем. Когда он взял перо и бумагу, у него как будто поднялось настроение. Возможно, знакомые действия несколько подбодрили его.

Отложив перо, он брезгливо понюхал лацкан сюртука и капризным тоном пожаловался:

— Тамошний запах как будто въелся в меня!

— Да, сэр. У нас так часто бывает. Но к тому времени, как вы вернетесь домой, неприятный запах выветрится. Если нет, велите лакею завтра проветрить вашу верхнюю одежду на свежем воздухе.

Картертон поднялся на ноги.

— Извините, я там оплошал, — неуклюже объяснился он. — Меня вывернуло наизнанку…

— Не волнуйтесь, ваша реакция вполне естественна. Спасибо за помощь! Вы нам очень помогли, — успокоил его я.