Онлайн книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 3»
|
– Чтобы написать вам. – Это понятно, – с улыбкой кивнул Арамис, – но я не спрашиваю, зачем вам понадобился мой адрес, а спрашиваю, почему вы хотели обратиться за ним к господину Фуке? – Ах, – отвечал Безмо, – потому что Бель-Иль принадлежит господину Фуке. – Так что ж? – Бель-Иль находится в ваннской епархии, а так как вы ваннский епископ… – Дорогой Безмо, раз вам было известно, что я ваннский епископ, вам не нужно было узнавать мой адрес у господина Фуке. – Может быть, монсеньор, – окончательно смешался Безмо, – я совершил какую-нибудь неделикатность? В таком случае прошу у вас извинения. – Полно! Какую вы могли совершить неделикатность? – спокойно спросил Арамис. С улыбкой глядя на коменданта, Арамис недоумевал, каким образом Безмо, не зная его адреса, знал, однако, что его епархия была в Ванне. «Постараемся выяснить это», – сказал он себе. Затем прибавил вслух: – Слушайте, дорогой комендант, не свести ли нам наши маленькие счеты? – К вашим услугам, монсеньор. Но сначала скажите мне, ваше преосвященство… – Что? – Не окажете ли вы мне честь позавтракать у меня, по обыкновению? – С удовольствием. – Милости прошу! Безмо трижды позвонил. – Что это значит? – спросил Арамис. – Это значит, что у меня завтракает гость и что нужно сделать приготовления. – Пожалуйста, дорогой комендант, не хлопочите так для меня. – Что вы! Я считаю своей обязанностью принять и угостить вас как можно лучше. Никакой принц не сделал бы для меня того, что сделали вы. – Полноте! Поговорим о чем-нибудь другом. Как идут ваши дела в Бастилии? – Недурно! – Значит, от заключенных есть доход? – Неважный. – Вот как! – Кардинал Мазарини не отличался большой суровостью. – Вы, значит, предпочли бы более подозрительное правительство, вроде нашего прежнего кардинала? – Да. При Ришелье все шло прекрасно. Братец его высокопреосвященства нажил себе целое состояние. – Поверьте, дорогой комендант, – сказал Арамис, придвигаясь к Безмо, – молодой король стоит старого кардинала. Если старости свойственны ненависть, осмотрительность, страх, то молодости присущи недоверчивость, гнев, страсти. Вы вносили в течение этих трех лет ваши доходы Лувьеру и Трамбле? – Увы, да. – Значит, у вас не оставалось никаких сбережений? – Ах, ваше преосвященство! Уплачивая этим господам пятьдесят тысяч ливров, клянусь вам, я отдаю им весь свой заработок. Еще вчера вечером я говорил то же самое господину д’Артаньяну. – Вот как! – воскликнул Арамис, глаза которого загорелись, но тотчас же потухли. – Так вы вчера виделись с д’Артаньяном? Ну, как же он поживает? – Превосходно. – И что вы ему говорили, господин Безмо? – Я говорил ему, – продолжал комендант, не замечая своей оплошности, – что я слишком хорошо содержу своих заключенных. – А сколько их у вас? – небрежно спросил Арамис. – Шестьдесят. – Ого, кругленькая цифра! – Ах, монсеньор, бывало и по двести. – Но все же и при шестидесяти жить можно не жалуясь. – Разумеется, другому коменданту каждый арестант приносил бы по полтораста пистолей. – Полтораста пистолей! – А как же? Считайте: на принца крови мне отпускают пятьдесят ливров в день. – Но как будто у вас здесь нет принцев крови? – сказал Арамис слегка дрогнувшим голосом. – Слава богу, нет! Вернее, к несчастью, нет. – Как к несчастью? – Ну, конечно. Мои доходы возросли бы. – Справедливо. Итак, на каждого принца крови пятьдесят ливров. – Да. На маршала Франции тридцать шесть ливров. – Но ведь в настоящее время у вас нет и маршалов? – Увы, нет! Правда, на генерал-лейтенантов и бригадных генералов мне отпускается по двадцать четыре ливра, а их у меня два. – Вот как! – За ними идут советники парламента, на которых ассигнуется мне по пятнадцать ливров. – А сколько их у вас? – Четыре. – Я и не знал, что на советников отпускается так много. – Да. Но на рядовых судей, адвокатов и духовных лиц мне дают только по десять ливров. – И их у вас семь человек? Прекрасно. – Нет, скверно. – Почему? – Ведь все же это не простые люди. Чем они хуже советников парламента? – Вы правы; я не вижу оснований оценивать их на пять ливров меньше. – Понимаете ли, за хорошую рыбу мне приходится платить четыре или пять ливров, за хорошего цыпленка полтора ливра. Я, положим, развожу их у себя на птичьем дворе, но все-таки надо покупать корм, а вы не можете себе представить, какая здесь пропасть крыс. – А почему бы вам не завести полдюжины кошек? – Как же, станут кошки есть крыс! Я вынужден был отказаться от них. Вот и посудите, как мой корм уничтожается крысами. Пришлось выписать из Англии терьеров, чтобы они душили крыс. Но у этих собак зверский аппетит: они едят, как арестант пятой категории, не считая того, что иногда душат кроликов и кур. Нельзя было определить, слушал Арамис или нет: опущенные глаза свидетельствовали о его внимании, а нервные движения пальцев – о том, что он поглощен какой-то мыслью. – Итак, – продолжал Безмо, – сносная птица обходится мне в полтора ливра, а хорошая рыба – в четыре или пять. В Бастилии еда полагается три раза в день; заключенным делать нечего, вот они и кушают; человек, на которого отпускается десять ливров, обходится мне в семь с половиной ливров. – А ведь только что вы сказали мне, что десятиливровых вы кормите так же, как и пятнадцатиливровых. – Да. – Значит, на последних вы зарабатываете семь с половиной ливров? – Надо же изворачиваться! – буркнул Безмо, видя, что попался. – Вы правы, дорогой комендант. Ведь у вас есть и такие арестанты, на которых отпускается меньше десяти ливров? – Как же: горожане и стряпчие. – Сколько же на них отпускается? – По пяти ливров. – А они тоже хорошо едят? – Еще бы! Только, понятно, им не каждый день дают камбалу да пулярок или испанское вино, но три-то раза в неделю у них бывает хороший стол. |