Онлайн книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 5»
|
– Правонарушение? – Преступление, если это слово вам более по душе. – Преступление? Совершенное господином Фуке? – Вот именно… Странно, господин Кольбер, странно: у вас обычно такое холодное и непроницаемое лицо, а сейчас, я вижу, вы прямо сияете. – Преступление? – Я в восторге, что это произвело на вас впечатление. – О, сударыня, ведь это слово заключает в себе столь многое! – Оно заключает в себе приказ о суперинтендантстве для вас и приказ об изгнании для господина Фуке. – Простите меня, герцогиня: почти невозможно, чтобы господин Фуке подвергся изгнанию; арест, опала – это уж слишком! – О, я знаю, что говорю, – холодно продолжала г-жа де Шеврез. – Я живу не так уж далеко от Парижа, чтобы не знать, что здесь творится. Король не любит господина Фуке и охотно погубит его, если ему дадут к этому повод. – Надо, однако, чтобы повод был подобающим. – Мой повод вполне подобающий. Поэтому-то я и оцениваю его в пятьсот тысяч ливров. – Что это значит? – спросил Кольбер. – Я хочу сказать, сударь, что, имея в руках этот повод, я передам его в ваши руки только в обмен на пятьсот тысяч ливров. – Отлично, герцогиня, я понимаю. Но поскольку вы назначили продажную цену, ознакомьте меня с вашим товаром. – О, это не составит труда; шесть писем кардинала Мазарини, как я сказала; автографы эти, конечно, не стоили б таких денег, если б они не устанавливали с полною очевидностью, что господин Фуке присвоил крупные казенные суммы. – С полною очевидностью? – спросил Кольбер, и глаза его радостно заблистали. – С полною очевидностью. Не хотите ли прочитать эти письма? – Всей душой! Само собой, копии? – Само собой, копии. Герцогиня извлекла спрятанный у нее на груди небольшой сверток, слегка примятый ее бархатным корсажем. – Читайте, – подала она бумаги. Кольбер жадно набросился на них. – Чудесно! – сказал он, закончив чтение. – Достаточно ясно, не правда ли? – Да, герцогиня, да; значит, кардинал Мазарини передал деньги господину Фуке, а господин Фуке оставил их у себя; но какие, собственно, деньги имеются тут в виду? – В том-то и дело! Впрочем, если мы договоримся, я присоединю к этим шести еще седьмое письмо, которое окончательно осведомит вас обо всем. Кольбер размышлял. – А подлинники? – Бесполезный вопрос. Это все равно, как если бы, господин Кольбер, я спросила у вас, будут ли полными или пустыми мешочки с золотыми монетами, которые вы мне вручите. – Прекрасно, герцогиня. – Значит, сделка заключена? – Нет еще. – Как же так? – Есть одна вещь, о которой ни вы, ни я не подумали. – Назовите ее. – При всех обстоятельствах господина Фуке может погубить только процесс. – Да. – И публичный скандал. – Да. Ну так что же? – А то, что ни процесса, ни скандала не будет. – Почему же? – Потому, что дело идет о генеральном прокуроре парламента; потому, что у нас во Франции все, решительно все: администрация, армия, юстиция, торговля, – все связано цепью взаимного благожелательства, которое зовется корпоративным духом. Поэтому, сударыня, парламент никогда не потерпит, чтобы его глава был отдан под суд. И если бы это случилось, даже по приказанию короля, парламент никогда не осудит своего генерального прокурора. – По правде сказать, господин Кольбер, это меня не касается. – Я знаю, сударыня. Но меня-то это, конечно, касается и снижает цену того, что вы принесли. К чему мне доказательства преступления, если оно не подлежит наказанию? – Но если на Фуке падут подозрения, то и в этом случае он будет отстранен от обязанностей суперинтенданта. – Велика важность! – воскликнул Кольбер, и его мрачное лицо как-то вдруг осветилось выражением ненависти и мести. – Ах, господин Кольбер, простите меня, – заметила герцогиня, – я не знала, что вы столь впечатлительны. Хорошо, превосходно. Но раз вам мало того, что у меня есть, прекратим разговор. – Нет, сударыня, продолжим его. Но поскольку цена товара упала, ограничьте и вы свои притязания. – Вы торгуетесь? – Это необходимо всякому, кто хочет честно платить. – Сколько же вы предлагаете? – Двести тысяч ливров. Герцогиня рассмеялась ему в лицо, но затем внезапно сказала: – Подождите. – Вы соглашаетесь? – Нет, не совсем. Но у меня есть еще одна комбинация. – Говорите. – Вы даете мне триста тысяч ливров. – Нет, нет! – Соглашайтесь или нет, как угодно. И это не все. – Еще что-нибудь? Вы становитесь невозможною, герцогиня. – Вовсе нет, я больше не прошу у вас денег. – Чего же вы хотите? – Услуги. Вы знаете, что я всегда была нежно привязана к королеве. – И… – И… я хочу повидаться с ее величеством. – С королевой? – Да, господин Кольбер, с королевой, которая мне больше не друг, это верно, и уже давно мне не друг, но может снова сделаться другом, если мне предоставят соответствующую возможность. – Ее величество, герцогиня, никого больше не принимает. Вам известно, что приступы ее болезни повторяются все чаще и чаще. – Вот потому-то я и должна повидать королеву. Представьте себе, что у нас во Фландрии заболевания подобного рода – вещь очень частая. – Рак? Страшная, неизлечимая, роковая болезнь. – Не верьте этому, господин Кольбер. Фламандский крестьянин – человек первобытный. У него не жена, а рабыня. – Что же из этого? – Пока он покуривает свою вечную трубку, жена работает: она черпает из колодца воду, она нагружает мула или осла, она таскает на себе тяжести. Так как она не жалеет себя, то постоянно наносит себе ушибы. К тому же ей частенько достаются побои. А рак происходит от телесного повреждения. – Это верно. – Фламандки, однако, не умирают от этого. Когда их страдания становятся им окончательно невмоготу, они находят лекарство. И бегинки в Брюгге изумительно лечат эту болезнь. У них есть целебные воды, настойки, втирания: они дают больной бутылку с водой и свечу и, продавая свои товары, приносят доход духовенству и вместе с тем служат богу. Ее величество выздоровеет и поставит столько свечей, сколько найдет для себя подобающим. Вы видите, господин Кольбер, что помешать моему свиданию с королевой – это почти то же, что цареубийство. |