Онлайн книга «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть 5»
|
– Вот это я и намерен проделать. Если же, напротив, вы – один из членов этого общества, вы сразу же подтвердите это, так, что ли? – Спрашивайте! – ответил, содрогаясь, Безмо. – Ибо вы согласитесь со мной, дорогой господин де Безмо, – продолжал Арамис тем же бесстрастным тоном, – что недопустимо состоять в каком-нибудь тайном обществе и пользоваться предоставляемыми им преимуществами, не налагая на себя обязательства оказывать ему, в свою очередь, кое-какие незначительные услуги. – Разумеется, разумеется, – пробормотал Безмо. – Вы правы… конечно… если бы я состоял… – Так вот, в этом обществе, о котором я только что говорил и в котором вы, очевидно, не состоите… – Простите, я отнюдь не хотел сказать этого в столь решительной форме. – Существует одно обязательство, налагаемое на всех комендантов и начальников крепостей, являющихся членами ордена. Безмо побледнел. – Вот обязательство, которое я имею в виду, – произнес Арамис твердым голосом. – Вот это самое обязательство. – Послушаем, дорогой господин д’Эрбле, послушаем вас. Тогда Арамис произнес или, вернее сказать, прочитал на память нижеследующую статью орденского устава. Он сделал это с такими интонациями, как если бы читал по написанному. – Названный начальник или комендант крепости обязан допустить к заключенному, буде в этом встретится надобность и этого потребует сам заключенный, духовника, принадлежащего к ордену. Он умолк. На Безмо было жалко смотреть, до того он побледнел и дрожал. – Текст обязательства точен? – спокойно спросил Арамис. – Монсеньор… – А, вы, кажется, начинаете понимать. – Монсеньор! – воскликнул Безмо. – Не потешайтесь над моим бедным разумом; в сравнении с вами я – мелкая сошка, и если вы хотите выманить у меня кое-какие тайны моего учреждения… – Нисколько! Вы заблуждаетесь, дорогой господин де Безмо. Меня отнюдь не интересуют тайны вашего учреждения, меня интересуют тайны, хранимые вашей совестью. – Пусть будет так! Пусть вас занимают тайны, которые хранит моя совесть. Но проявите хоть немножечко снисходительности к моему несколько особому положению. – Оно и впрямь необычно, мой любезный господин де Безмо, – продолжал неумолимый епископ, – если вы принадлежите к тому обществу, которое я имею в виду; но в нем нет ничего исключительного, если вы не знаете за собой никаких обязательств и ответственны только перед его величеством королем. – Да, сударь, да! Я повинуюсь лишь одному королю. Кому же еще, господи боже, должен, по-вашему, оказывать повиновение дворянин французского королевства, если не своему королю? Арамис помолчал. Затем своим вкрадчивым голосом он произнес: – До чего, однако, приятно французскому дворянину и епископу Франции слышать столь лояльные речи от человека ваших достоинств, дорогой господин де Безмо, и, выслушав вас, верить отныне только вам и никому больше! – Разве вы сомневаетесь во мне, монсеньор? – Я? О нет! – Значит, теперь вы больше не сомневаетесь? – Да, теперь я не сомневаюсь в том, что такой человек, как вы, – сказал со всей серьезностью Арамис, – недостаточно верен властителям, которых он выбрал себе по своей собственной воле. – Властителям? – вскричал Безмо. – Да, я произнес это слово. – Господин д’Эрбле, вы все еще потешаетесь надо мной, разве не так? – Готов признать, что гораздо более трудное положение иметь над собою нескольких властвующих, чем одного, но в этом затруднении повинны вы сами, господин де Безмо, и я тут ни при чем. – Нет, разумеется, нет, – ответил несчастный комендант, окончательно потеряв голову. – Но что это вы собираетесь делать? Вы встаете? – Как видите. – Вы уходите? – Да, я ухожу. – Как странно вы со мной держитесь, монсеньор! – Я? Странно? – Неужто вы поклялись устроить мне пытку? – Я был бы в отчаянии, если б это действительно было так. – Тогда останьтесь. – Не могу. – Почему? – Потому что оставаться у вас мне больше незачем, меня ждут другие обязанности. – Обязанности в столь позднее время! – Да! Поймите, мой дорогой господин де Безмо: «Названный начальник или комендант крепости обязан допустить к заключенному, буде в этом встретится надобность и этого потребует сам заключенный, духовника, принадлежащего к ордену». Я пришел сюда; вы не понимаете того, что я говорю, и я возвращаюсь сказать пославшим меня, чтобы они указали мне какое-нибудь другое место. – Как!.. Вы?.. – вскричал Безмо, смотря на Арамиса почти что с ужасом. – Духовник, принадлежащий к этому ордену, – сказал Арамис так же спокойно. Но сколь бы смиренными ни были эти слова, они произвели на бедного коменданта не меньшее впечатление, чем удар молнии, низвергнувшейся с небес рядом с ним. Безмо посинел, и ему показалось, что глаза Арамиса впиваются в него как два раскаленных клинка, пронзающих его сердце. – Духовник, – бормотал он, – духовник. Монсеньор – духовник ордена? – Да, я духовник ордена; но нам больше не о чем толковать, поскольку вы к нашему ордену не имеете ни малейшего отношения. – Монсеньор… – И поскольку вы не имеете к нему ни малейшего отношения, вы отказываетесь исполнять его приказания. – Монсеньор, – вставил Безмо, – монсеньор, умоляю вас, выслушайте меня. – К чему? – Монсеньор, я вовсе не утверждаю, что не имею ни малейшего отношения к ордену. – Так вот оно что! – Я не говорил также, что отказываюсь повиноваться. – Но происходившее только что между нами чрезвычайно напоминает сопротивление, господин де Безмо. – О нет, монсеньор, нет, нет; я хотел лишь увериться… – В чем же это вы хотели увериться? – спросил Арамис, выражая всем своим видом высшую степень презрения. – Ни в чем, монсеньор. Понизив голос и отвесив прелату почтительный поклон, Безмо произнес: – В любое время, в любом месте я в распоряжении властвующих надо мною, но… – Отлично! Вы мне нравитесь много больше, когда вы такой, как сейчас, господин де Безмо. Арамис снова сел в кресло и протянул свой стакан Безмо, рука которого так сильно дрожала, что он не смог наполнить его. – Вы только что произнесли слово «но», – возобновил разговор Арамис. |