Онлайн книга «Первое правило королевы»
— Я считаю, — рубил Ястребов, мрачнея с каждой секундой, — что в закон о печати необходимо внести изменения. Необходим контроль, строгий контроль над журналистами, а для этого необходим закон!.. — Уважаемый Александр Петрович, строгий контроль над прессой осуществлялся в течение почти семидесяти лет. К чему это привело? К тому, что у нас была газета «Правда», которая, скажем так, выражала одну-единственную, подчас одиозную точку зрения. Больше никаких газет не было. Вообще не существовало средств массовой информации как таковых. — Вот и отлично! — бухнул Александр Петрович внезапно. — И отлично, что не существовало! Потому что информация информации рознь! Это была уж такая глупость, что сказочный помощник Юра за камерой засмеялся в голос, получил рассерженный взгляд от режиссера и закрылся папочкой. Ястребов стал выпутываться, увяз, сбился на диктатора Пиночета, на подлодку «Курск», на то, что в Чечне воруют, — все это не имело никакого отношения к теме дебатов. Инна слушала, подняв брови, как строгий завуч слушает второгодника и пытается на глаз определить — в этом году перевести мальчика в школу для умственно отсталых или подождать до следующего, может, «выправится». Ведущая в блестках улыбалась неопределенной улыбкой. Ястребова она до смерти боялась и никак не могла придумать, как прийти ему на помощь, хоть режиссер и сигнализировал, и гримасничал, работал бровями и губами, но она все не понимала. Примерно минуты за три до выхода из эфира Инна победила окончательно, и все это поняли. Для того чтобы поняли не только по эту, но и по ту сторону камеры, она поменяла позу, откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и предоставила Александру Петровичу бубнить, сколько ему вздумается. Александр Петрович послушно забубнил, думая, что ему удастся исправить положение, но Инна знала, что делала. Ведущая вышла из игры уже давно, а ничто не могло так утомить слушателей, как равномерное бухтение без вопросов и пауз. Кроме того, по правилам передачи ведущая должна была попрощаться и объявить завтрашнюю тему, а для этого ей непременно придется Ястребова перебить, что она и сделала — очень неловко. Ястребов рассерженно замолчал. Инна улыбалась приветливой стеклянной улыбкой. Ведущая скомкано простилась, и несколько секунд все сидели молча. — Большое спасибо, — возвестил режиссер. — Спасибо вам, — отозвалась Инна. Она и не думала подниматься со своего кресла — знала, что еще должен подбежать шустрый мальчик, отцепить от них петличные микрофоны. Такого шика, как в Москве, — рации за ремнем — в Белоярске еще не практиковали. Ястребов ни про какие микрофоны, понятное дело, ничего не знал, поэтому решительно пошел с подиума и был остановлен воплями всей съемочной группы и шустрого мальчика, и пиджак у него задрался, и галстук оттопырился, и шнур запутался, и все стали тащить с него пиджак, а он поворачивался во все стороны, как разъяренный медведь в осином гнезде. Инна сидела, молчала, наблюдала — никуда не торопилась. Вот, дорогой Александр Петрович, каково чувствовать себя дураком — на пустой дороге, рылом в сугробе, когда мигалки уже пролетели вперед, а ты еще даже не понял, что случилось и будут ли тебя убивать!.. — Инна Васильевна, спасибо вам большое! Как всегда, все великолепно, как вы его: раз — и все дела, и правильно, и учить их надо, только ведь все равно ничему не научишь!.. Инна кивала, пока редакторша стрекотала вокруг нее, а операторы провожали скорбными взглядами — почему-то все операторы на всех телестудиях провожали ее именно такими взглядами. А потом она вышла в крохотную комнатку и оказалась нос к носу с Ястребовым. Больше в комнатке никого не было, даже каменных пиджаков и бетонных галстуков, только веселый голос Юры доносился из-за студийной двери. Ястребов был мрачен. Инна улыбнулась ему самой милой из всех своих улыбок. — Поздравляю вас. — Спасибо, Александр Петрович. — В следующий раз я буду готов. Так что берегитесь. Никакого «следующего раза» не будет. В следующий раз твоим противником будет кандидат в губернаторы, а не я. Сегодня — исключительный случай. — Александр Петрович, вы все неправильно поняли. Я вовсе не собиралась… — Собиралась, собиралась. — Я не хотела, чтобы… — Хотела, — перебил Ястребов. — Все правильно. Мы теперь в разных командах. Инна и сама толком не знала, в какой она теперь команде. Якушев сегодня про «команду» не сказал ни слова, все больше про «праздник для народа» и про то, что Инна должна найти на него денег. — И хотела, и собиралась. Но ты сильно рискуешь. Или думаешь, что из-за того, что ты со мной спишь… Инна раздула ноздри. — Я с тобой не сплю. — Мне показалось? — Это ты спишь со мной. Он развеселился: — А что, есть разница? — Огромная, — уверила его Инна, — просто колоссальная. — Никакой, — весело сказал он. — Но ты особенно не увлекайся. Я больше не дам тебе шанса. — Да мне и не надо никаких шансов. — Посмотрим. — Посмотрим, — повторила она. Разыскала свою сумочку, пристроила ее на плечо и посмотрела независимо. — Я должен подать тебе шубу? Она посмотрела ему в лицо. Он вдруг подумал, что боится ее до смерти — потому и хорохорится, что боится. — Вообще говоря, так принято. Но можешь не подавать. В комнатку ввалился радостный Юра: — Инна Васильевна, вы сейчас домой?.. Помощник моментально оценил обстановку, даже не столько обстановку, сколько напряженность электрического поля — опять синие искры в очках у Ястребова, и вокруг как будто потрескивает. Юра смолк, приостановился и занял позицию — за правым Инниным плечом. Ястребов насмешливо посмотрел на них обоих — даже как-то объединил их взглядом. — Еще раз спасибо и до свидания, Александр Петрович. — И вам спасибо, Инна Васильевна. Она повернулась к нему строптивой спиной, позволила Юре подать шубу и вышла в коридор, чуть не стукнув по носу того, кто стоял подле плевательницы. Да. В эфире все было проще. Возможно, он и плясал под ее дудку, но лишь потому, что у него оказалось меньше опыта и он не сразу сообразил, как именно ему следует держаться. Вне эфира он действовал на нее слишком сильно, чтобы она могла позволить себе задевать или дразнить его. Осип встретил ее в «холле», как шикарно назывался продуваемый сквозняком вестибюль с затоптанными полами, телевизором, поролоновым диваном и кадкой для фикуса. Фикуса в кадке не было — должно быть, не вынес трудностей телевизионно-сибирской жизни, — из бывшей фикусовой земли густо торчали хвосты «бычков», как будто посадки всходили. |