Онлайн книга «Первое правило королевы»
Посвящается Людмиле Селивановой. Такие женщины, подобно комете Галлея, появляются раз в столетие. Неприятель отражен на всех пунктах. Из донесения М.И. Кутузова Александру I * * * — Я ответила на ваш вопрос? Очочки ведущего как-то неожиданно высунулись вперед и блеснули с изящным ехидством. — О да, — пылко ответил он и, моментально изменив тон с пылкого на интимный, продолжил: — А вот еще говорят… думаю, что многие наши зрители не раз слышали… говорят, что вы каждый день меняете шубы. Это правда? Инна улыбалась. — О да, — воскликнула она с бумеранговой пылкостью, — конечно, правда, Гарик! После чего перегнулась через голубой сверкающий стол и добавила почти шепотом — впрочем, шепот этот отлично был слышен как в наушниках у всей съемочной команды, так и с той стороны экрана, где находилась, как это принято называть, «зрительская аудитория». — Гарик, — прошептала она, — хочу вам признаться. Я каждый день меняю шубы, бриллианты и мужчин! Только никому не рассказывайте! Такого ведущий никак не ожидал, да еще под самый занавес. Глаза за стеклами интеллигентных очочков стали растерянными. Вообще Инне было его жалко — взялся, бедолага, интервьюировать знаменитостей, а они вон какие штуки откалывают, черт бы их побрал!.. Попробуй уследи за ними, когда в сценарии у тебя одно, а в эфире выходит совсем другое! Инна молчала. Гарик решил, что нужно засмеяться, — и засмеялся неуверенно. Она его не поддержала. — И вы, — заговорил он, — так легко в этом признаетесь?.. — В чем, Гарик? — неторопливо спросила она, и он понял, что на этот раз точно угодил в ловушку. Ему теперь придется повторить про «шубы, бриллианты и мужчин», а делать этого никак не следовало, наоборот, нужно бы «проехать», «проскочить» опасное место и больше к нему не возвращаться, а он вернулся — сам! — и попал прямо в пасть к беловолосой мегере! — Э-э, — тоскливо промямлил Гарик и с неуклюжестью слона перешел прямо к следующему вопросу: — Инна, у вас хорошие отношения с губернатором Белоярска? — Гарик, а у вас хорошие отношения с министром печати? Нет, все-таки она решила его добить, эта стерва!.. — С министром печати? — переспросил он жалобно. — А почему, собственно… Да нет, у меня с ним никаких отношений нет — ни плохих, ни хороших! — У меня тоже нет ни плохих, ни хороших отношений с губернатором Белоярска. — Позвольте, но вы ведь работаете… в администрации Белоярского края, а краем руководит губернатор… — Но вы ведь тоже работаете на телевидении, а телевидением руководит министр. — Не напрямую, не напрямую! — Не хватало ему еще, чтобы она затеяла разговор о свободе слова, когда до конца эфира осталось тридцать секунд! — Губернатор Белоярска тоже не руководит мной… напрямую, Гарик! Все это было двусмысленно, странно, с подвохами, да еще такими, с которыми он не умел справиться! Наушник напомнил ему, что пора бы попрощаться, и он с радостью и облегчением проговорил, глядя в черную дыру камеры: — Сегодня у нас в гостях была Инна Васильевна Селиверстова, руководитель информационного управления администрации Белоярского края. Я прощаюсь с вами до завтра и надеюсь, что мы встретимся вновь в программе «Единственный герой». С вами был Гарик Брюстер. После чего некоторое время они посидели неподвижно, как сфинксы, улыбаясь стеклянными улыбками — друг другу. В мониторе завертелась реклама, и голос ниоткуда сказал на всю студию довольно кисло: — Отлично. Всем большое спасибо. Даже без этого кислого голоса было ясно, что эфир неудачный. Ведущий выдернул из уха микрофон. Инна расслабилась — закинула одну ногу на другую. Ноги были безупречные. Она никуда не спешила. — Спасибо вам, Инна Васильевна, — поблагодарил ее Гарик досадливо. Шнур застрял под пиджаком и никак не вытаскивался. — Не за что, Гарик, — откликнулась она. Улыбка была ледяной и сладкой. Гарик поежился, словно это ледяное и сладкое вылилось ему за шиворот. Подскочили бойкие молодые люди и проворно отцепили от микрофонов Инну и запутавшегося Гарика. — Э-э, — протянул Гарик, который уже видеть ее не мог, — вас проводит… вот… Сережа. — Спасибо. За камерами в сумерках студии возникла продюсерша — средних лет, в брюках и мятом пиджаке. — Инночка, все получилось отлично! — Много лет никто не называл ее Инночкой, да еще на людях, но на телевидении свои законы. — Немножко в конце… смазано, но это не страшно! Наш Гарик просто чуть-чуть растерялся. Еще раз спасибо, что пришли. Гарик не «чуть-чуть растерялся», а чуть в обморок не упал, поправила ее про себя Инна. Впрочем, как известно, «чуть-чуть» не считается. — Мы пришлем вам кассету с записью эфира. Вам нужна запись? — Хотелось бы. Она должна посмотреть, где и какие сделала ошибки, да и вообще — как сидела, как смотрела, как отвечала, как выглядела, как была причесана. Она всегда анализировала свои эфиры тщательно, придирчиво и отвлеченно, как будто там, в телевизоре, была вовсе не она, а какой-то другой человек, и этот холодный и пристрастный взгляд всегда позволял ей найти собственные оплошности, учесть и в следующий раз избежать их. Она изо всех сил старалась не походить на заполошных «государственных» теток, дающих интервью «из нашей студии „Россия“», в прическах с начесом, путающихся в словах и не умеющих улыбаться. Она старалась — и ей это удавалось. Уверенно держась на высоченных тоненьких каблучках, она подошла к краю подиума, на котором помещалась декорация, и, не глядя, протянула руку. Тотчас же протянулась мужская рука, которая вежливо помогла ей сойти на студийный пол. — Спасибо, — сдержанно поблагодарила она. — Царица Савская, — на ухо свистнул один оператор другому, — королева Марго. Говорят, зараза и стерва — не приведи господи! — Зато ноги — блеск, — отреагировал коллега, известный ходок по дамской части. — Такие бы ноги, да какой-нибудь кысочке, а они аллигатору достались!.. Они проводили ее взглядами — прямая спина, короткие белые волосы, сужавшиеся на длинной шее, маленькое ухо с бриллиантовой гроздью, тонкий запах сложных духов. Э-эх!.. Шубы, бриллианты и мужчины, да еще каждый день!.. Вот это баба!.. Выйдя из студии, она первым делом включила телефон. Знала, что за час, который была вне зоны приема, ее наверняка разыскивали десять раз, а может, двадцать, а может, сорок, но проверить автоответчик не успела — телефон зазвонил. |