Книга 11/22/63, страница 61 – Стивен Кинг

Мне не хватало моего элегантного «форда-санлайнера», вот что такое, но я не видел повода переживать из-за этого, поскольку в скором времени собирался купить его вновь. И хотя в следующий раз я отправился бы в прошлое с меньшей суммой наличных (мой депозит в «Хоумтаун траст» пропал бы при очередном сбросе на ноль), я мог выторговать у Билла Тита лучшую цену.

Полагал, что мне это удастся.

Потому что я стал другим.

— Джейк? Что смешного?

— Ничего.

Я оглядывался в поисках изменений на Главной улице, но видел все прежние дома и в том же состоянии, включая и «Кеннебек фрут», находившийся, если судить по внешнему виду, в двух неоплаченных счетах от финансовой катастрофы. Статуя вождя Ворамбо высилась в городском парке, а транспарант в витрине магазина «Мебель Кейбелла» заверял мир, что «ДЕШЕВЛЕ НЕ НАЙТИ».

— Эл, ты помнишь цепь, под которую тебе приходилось подныривать, чтобы вернуться к «кроличьей норе»?

— Конечно.

— И надпись на табличке, которая висит на цепи?

— О ремонте сточной трубы. — Он напоминал солдата, который думает, что дорога впереди заминирована, и морщится на каждой колдобине.

— Когда ты вернулся из Далласа… Когда понял, что слишком тяжело болен, чтобы довести дело до конца… табличка все еще висела?

— Да. — Он задумался. — Висела. Странно, правда? Кто четыре года ремонтирует сточную трубу?

— Никто. Во всяком случае, такое невозможно на фабричном дворе, по которому день и ночь ездят грузовики. И почему она не привлекает внимания?

Эл покачал головой:

— Понятия не имею.

— Возможно, цепь и табличка служат для того, чтобы кто-нибудь случайно не набрел на «кроличью нору». Но если так, кто их там повесил?

— Не знаю. Я даже не знаю, прав ли ты.

Я свернул на его улицу, чтобы доставить Эла к двери, надеясь, что потом мне удастся проехать семь или восемь миль до Сабаттуса, не заснув за рулем. Но меня не отпускала еще одна мысль, и я счел необходимым ее озвучить. Хотя бы для того, чтобы он не питал слишком больших надежд.

— Прошлое упрямо, Эл. И оно не хочет, чтобы его меняли.

— Знаю. Я же тебе говорил.

— Говорил. Но я думаю, что сопротивление возрастает пропорционально масштабу изменения будущего, которое может вызвать то или иное вмешательство.

Он посмотрел на меня. Кожа под его глазами стала почти черной, а в самих глазах проступила боль.

— Если можно, объясни, но только простыми словами.

— Изменить будущее семьи Даннингов оказалось сложнее, чем изменить будущее Каролин Пулин, отчасти потому, что изменение касалось нескольких человек, а в основном потому, что Пулин в обоих случаях осталась жива. Дорис Даннинг и трое ее детей умерли бы… И один из них все равно умер, хотя я собираюсь это исправить.

Тень улыбки коснулась губ Эла.

— Молодец. Только в следующий раз пригнись пониже. А не то получишь второй шрам, на котором могут не отрасти волосы.

Я представлял, как обойтись без шрама, но предпочел не делиться своими идеями. Свернул на подъездную дорожку к дому Эла.

— Я хочу сказать, что мне, возможно, не удастся остановить Освальда. Во всяком случае, с первой попытки. — Я рассмеялся. — Но что с того? Я и на права с первого раза не сдал.

— Я тоже, но мне не пришлось ждать второй попытки пять лет.

Я понимал, о чем он.

— Сколько тебе лет, Джейк? Тридцать? Тридцать два?

— Тридцать пять. — И за это утро я еще на два месяца приблизился к тридцати шести, но к чему упоминать о такой мелочи?

— Если ты провалишься и придется начинать все заново, тебе будет уже сорок пять, когда карусель завершит второй круг. А за десять лет может случиться многое, особенно если прошлое против тебя.

— Знаю, — кивнул я. — Вижу, что случилось с тобой.

— Я докурился до рака легких, ничего больше. — В подтверждение он кашлянул, однако в его глазах я видел не только боль, но и сомнения.

— Возможно, и так. Надеюсь, что так. Но нам этого не уз…

Входная дверь дома Эла распахнулась. Дородная молодая женщина в ярко-зеленом платье и белых туфлях на низком каблуке, как у «Медсестры Нэнси» [71] , сбежала с крыльца на подъездную дорожку. Увидела Эла, сгорбившегося на переднем сиденье моей «тойоты», и рывком распахнула дверь.

— Мистер Темплтон, где вы были? Я пришла, чтобы дать вам лекарства, а когда обнаружила, что дом пуст, подумала…

Ему удалось улыбнуться.

— Я знаю, что вы подумали, но я в порядке. Не так чтобы в форме, но в порядке.

Она посмотрела на меня.

— И вы. Зачем усадили его в машину? Разве вы не видите, как он ослабел?

Я, разумеется, видел. Но поскольку не мог рассказать ей о том, чем мы занимались, молчал и готовился выдержать нагоняй как мужчина.

— Мы отъезжали по важному делу, — вступился за меня Эл. — Нам пришлось. Понимаете?

— И все равно…

Он начал вылезать из кабины.

— Помогите мне добраться до кровати, Дорис. Джейку надо домой.

Дорис.

Как жена Даннинга.

Эл не заметил совпадения — и, конечно, это не могло не быть совпадением, такое имя встречалось весьма часто, — но в голове у меня все равно звякнул звоночек.

Я добрался до дома и на этот раз потянулся к ручнику «санлайнера». Заглушая двигатель, подумал, что в сравнении с автомобилем, на котором я ездил в Дерри, «тойота» — тесная, неудобная, неприятная глазу колымага из пластмассы и фибергласса. Вошел в дом, собрался покормить кота и обнаружил, что еда в миске свежая. А почему нет? В 2011 году с моего отъезда прошло только полтора часа.

— Съешь это, Элмор, — посоветовал ему я. — В Китае полно голодающих котов, которые не отказались бы от миски «Фрискис чойс катс».

Элмор ответил презрительным взглядом и ретировался через кошачий лаз в двери. Я достал из холодильника два обеда «Стауфферс» (думая совсем как учащееся говорить чудовище Франкенштейна: Микроволновка хороший, современный автомобиль плохой). Съел все, выбросил мусор и пошел в спальню. Снял белую хлопчатобумажную рубашку из 1958 года (слава Богу, медсестра Дорис слишком разозлилась на Эла, чтобы заметить кровяные пятна), сел на край кровати, расшнуровал удобные туфли тех же времен, а потом повалился на спину. Уснул еще до того, как коснулся покрывала.

Про будильник я забыл и мог бы проспать все на свете, но в четверть пятого Элмор прыгнул мне на грудь и принялся обнюхивать лицо. Это означало, что миску он вылизал и требует добавки. Я подчинился. Потом умылся холодной водой, съел тарелку пшенично-рисовых хлопьев, думая о том, что пройдет немало времени, прежде чем удастся навести порядок с приемами пищи.