Онлайн книга «Атаман»
Федька дернулся: – Да некого снаряжать, господине! Мужики-то все наши, холопи да закупы, в лесу, на делянке, бревна на новый частокол рубят. – Все равно, – упрямо стоял на своем Антип. – Вот если ты, Федька, сам собой убежишь, Игнат подумает-подумает, да и махнет рукой – а и черт-то с тобой, еще со всяким дерьмом возиться! Тем более, и людей под рукой нету. Ведь так подумает, а? – Ну, так, – с неохотой согласился парень. – А если лошади пропадут? – Тогда да, может и в Почугеево рвануть, ударить в набат, людей кликнуть – татьба ведь! Татьба! – Вот видишь, Федя! – Чугреев негромко засмеялся и хлопнул парнишку по плечу. – А на будущее тебе совет – глаза завидущие обуздывай, что не унести – не бери. Понял? – Понял, – Федька сглотнул слюну. – Так что – меня с собой берете? Антип хмыкнул в кулак: – Берем, берем – куды ж тебя теперя девать-то? Пойду, господ разбужу. – Гли-ко – господ! – шепотом повторил подросток. – Неужто и господа нынче в ушкуйники подалися? – Подалися, а что ж? Времена такие настали, Едигей половину Руси разорил, куды мелким людишкам, своеземцам, деваться? Да и боярам некоторым… ладно, ждите тут. Скрипнула дверь. В избе, в горнице, послышались приглушенные голоса – видать, поднимались-одевались Борисовичи. Воспользовавшись этим, Федька отпросился за лыжами и «небольшой котомочкой». – Ну что, готовы? Ага. Похоже, снарядились. – Я, Иван Борисыч, всегда готов, как пионер когда-то, – бодро отрапортовал молодой человек. – Федьку-то, местного, берем? – Берем, берем, путь укажет… – Иван Борисович неожиданно смущенно крякнул: – Экх… Негоже, конечно, чужих холопей сманивать, ну да Бог простит. Тем более, парень-то предупредил все же о хозяине своем, злыдне. Где он сам-то? – Кто, злыдень? – Да не злыдень, Егорша, парень. Как его – Федька, что ли? Федька оказался тут как тут – ждал на крылечке, потом, как все вышли, тихонько поманил, зашагал первым. Шли по заднему двору, вдоль амбара, мимо овина, конюшни, коровника. Тут парнишка остановился: – Он-вот, лествица. Подымем, да… Егор с Антипом помогли поднять из снега массивную тяжелую лестницу, прислонили к коровнику, по очереди забрались на крышу… И тут залаял, заблажил пес! – Тихо, Карнаух, тихо! – выругавшись, Федька быстренько спустился обратно во двор. – Тихо, Карнуша, свои. На вот тебе косточку… Ешь. Лай тут же стих. Слышно было, как звякнула цепь, затем донеслось довольное урчание. – Кушай, Карнаух, кушай. Еле слышный свист. И вот уже Федька снова на крыше: – Теперь туда, к частоколу. Лествицу перекинем и… Лестницу едва затащили, хорошо, Борисычи – мужики дюжие – помогли. Крякнули, поднатужились, перекинули на частокол – так и выбрались, бросив сперва лыжи. Спрыгнули в сугроб, приземлились мягко, слава Богу, ногу никто не подвернул, только Федька ушибся малость, застонал. Егор настороженно оглянулся: – Что случилось? – Досадился чуток. Ничо, идти можно. – Тогда пошли. Встав на лыжи, беглецы направились к реке. Шли уверенно, быстро – проводник нынче был местный, надежный и шпарил так, что Вожников едва за ним поспевал. – Да не беги ты так! Сам же сказал – погони не будет. – Не будет, то так, господине, – оглянувшись, согласился подросток. – Одначе ж все ж хочется ноги поскорей унести. – Вижу, достал тебя твой опекун. Эх, был бы на дворе двадцать первый век – в полицию б на него накатал телегу! – Телегу? Не! Сейчас на санях токмо. Аль вот – на лыжах. – Тьфу ты, Господи. Егор не знал, как и отреагировать – вроде как посмеялся парнишка, однако на шутку то не похоже, больно уж голос серьезен, да. Ух, как они все погнали, лыжники чертовы! Вожников все пытался нагнать Федьку – да тот так летел, словно на крыльях, лишь бы от усадьбы Игната Голубеева подальше. Видать, достал своеземец… – Эй, Федька… обожди. Куда там. Неслись, черти средневековые. Ох, дать бы вам всем в морду, что ли? Может, легче бы стало на душе? А что? Ивану Борисычу – апперкот в челюсть, Даниле, братцу его – хук слева, Антипу – по печени, Федьке… Не, Федьке никуда не надо – негоже боксеру детей бить. – Ну, вот оно, Белеозеро, и есть! – Первым взобравшись на пологий, с па́рящими черными проталинами холм, обернулся Федька. – Пришли. – Пришли? Переглянувшись, Борисовичи, побросав лыжи, рванули вверх прямо по проталинам, следом бросились и Антип с Егором. – Господи! – Иван Борисович, сняв шапку, вгляделся вдаль и размашисто перекрестился. Слева – если смотреть с юга, с холма – от устья Шексны, на фоне огромного, белого, с заметно подтаявшим припоем, озера, тянувшегося до самого горизонта, громоздилось скопище серых, неприметных избушек да огороженный деревянной стеной терем, словно из какого-то исторического фильма. Да, еще были церкви, тоже деревянные, некоторые – с позолоченными маковками. Егор ничему не удивлялся уже – все так, как и должно было быть в тысяча четыреста девятом году. – Ране тут, у реки самой, город-от стоял, – сняв с головы шапку – жарко! – со знанием дела пояснил Федька. – Потом мор случился, почитай, с полгорода перемерло. С той поры и перенесли городок, отстроили. Антип ухмыльнулся: – А я слыхал, ушкуйники новагородския его пограбили да сожгли, не так? – Не, город они не жгли, – помотал головой подросток. – Игнат, хозяин мой, говорил – Погост Серединный только. Гаврилы Лаптева, сыне боярского, погост. – Слышь, как там тебя? Федька? – сплюнув, с ленцой повернул голову Иван Борисович. – Знакомые в Белеозере есть? Подросток вновь помотал головой: – Не, господине, нету. Да я тут и был-то всего пару раз – овес хозяйский на ярмарку возили. Егор скривился: – Тьфу ты, Господи! Овес! – Погодь! – резко оборвал Иван Борисович. – Как я вижу – у тебя, Егорий, в Белеозере тож никого нет, так? – Так, – кивнув, Вожников пожал плечами. – Я ж говорил уже. – И это – нехорошо есть, – задумчиво погладив бороду, промолвил старший братец. Глубоко посаженные, непонятного цвета глаза его сверкали какой-то грозной решимостью и – вместе с ней – недоверием, правда, недоверием вовсе не к проводникам, а к общей сложившейся сейчас ситуации. – Да, братушко, наобум, сразу идти – волку в пасть! – поддержал брата Данило Борисович. – Чай, Белеозеро-то с полсорока зим под Василием. |