Онлайн книга «Девочка моя, или Одна кровь на двоих»
|
– А что ж муж чиновничьи доходы не вкладывал? – Вкладывал! – радостно отрапортовала Машка. – В себя! Дорогая одежда, курорты, рестораны, развлечения, даже салоны красоты! Ей-богу, не вру! Добавил к оставшимся от ремонта деньгам свои сбережения, накопленные нелегким кресельно-кабинетным трудом, и купил джип. Вот скажите, Кирилл Павлович, зачем ему джип? Все его бездорожье – это одна колдобина на въезде у дома! – Для престижа! – предположил академик, заразившись Машкиной развеселой бесшабашностью. – Давай-ка, Мария Владимировна, еще по кофейку да с коньячком. – И заговорщицки подмигнул: – За твою Liberty, так сказать! Отдал распоряжение секретарю по селектору и вернулся в разговор: – Значит, делить нечего? – Денежку Юра считать умеет. Он же понимает, что присудят ему полмашины и оплатить половину ремонта и купленных вещей. Машину я и так ему отдам, а вредить «престижу» и «доброму» имени участием в судебных разбирательствах – ни, боже упаси! Ни-зя-я! – Да уж! – кивнул академик и спросил строго, перестав улыбаться: – Ты твердо решила? Может, вы поругались и ты обиделась? – Я не могу на него обижаться, Кирилл Павлович, – перестала улыбаться и она. – И обидеться не могу, он чужой мне человек. Посторонний. Я это в Америке поняла, я там очень многое поняла про свою жизнь. И она рассказала все Кириллу Павловичу под кофе с коньячком и все отключенные телефоны очень занятого, невероятно занятого академика Янсона. – Так, – выслушав, академическим тоном заключил Кирилл Павлович. – У меня есть замечательный адвокат. Великолепный прохиндей, как и положено в такой профессии. Он сделает все быстро: разведет и бумаги, какие надо, заставит твоего чинушку подписать, тем более ты говоришь, что скандалы могут попортить его салонное лицо. А Машка чуть не разревелась – хлопала ресницами, загоняя навернувшиеся слезы назад. Какого такого вселенского одиночества она испугалась до умопомрачения тогда, пять лет назад?! Нет и не было никогда никакого одиночества! А была обожаемая ею до полного восторженного погружения по самую макушку работа, и академик Янсон был, и сама у себя она была! А когда человек есть сам у себя, полностью есть – с набором уважения, любви, поощрения, поругивания за глупости и ошибки, балования себя, родного такого, каким уродился, – то нет и быть не может никакого вселенского одиночества! Юрик надрывался желанием вернуть в стойло взбрыкнувшую женушку, звонил, отчитывал, грозился, требовал немедленной аудиенции для разбора полетов, но Машка отключала телефон, не вступая в переговоры. На следующий день Маша поздно вечером, ближе к ночи, открывая входную дверь, услышала разливающиеся по пустой квартире трели телефона. Подозревая, кто может ее домогаться посредством телефона, она не торопилась кидаться к трубке. Закрыла дверь, сняла обувь, втайне надеясь, что звонившему надоест ждать. Не тут-то было! – Да, – устало отозвалась Машка на долгий призыв поговорить. – Мария? Что у нас с дверью, я не мог попасть в дом! За последние двое суток Юрик, видимо, подзабыл, что воспитанные люди здороваются, когда звонят. – У меня с дверью все в порядке! – порадовала его Машка. – У меня надежная железная дверь! Прошла босиком в кухню, включила чайник, прижала трубку с неугомонным мужниным голосом внутри плечом к уху, доставая кофе и турку, – еще надо поработать, а спать уже хочется, вошла во вкус здорового сна за полгода-то! – Ты что, сменила замки?! – потрясенным возмущением полушепотом вопрошал Юрик, не поверив в такую возможность. – Ну конечно, сменила! А то мало ли кто может прийти! Новость была трудно перевариваемой для нежного организма российского чиновника. – Это безумие! – выдавил ударник бюрократического труда. – Что с тобой произошло, Мария? У тебя стресс, или ты так обиделась, или что-то случилось там, в Америке? «Со мной случилась Liberty по кличке Свобода!» И, опьяненная этим вирусом, Машка доброжелательно посоветовала Юрику: – Ты возьми ключи у мамы или у кого ты там сейчас живешь. – У тебя точно что-то произошло с психикой! – медленно приходил в себя Юрий Всеволодович. – Коллапс? – предположила, балбесничая, Машка. – Мария! – тоном ставящего диагноз врача постановил Юрий. – Ты не отдаешь отчет своим действиям! У тебя расшатались нервы! Машке надоело! Сколько можно-то?! – Юр, притормози! – жестко, с нажимом остановила она его. – Не советую двигаться мыслью в данном направлении. У меня имеются справки, заверенные российскими и американскими врачами, о полной моей вменяемости и психической нормальности! Они, знаешь, американцы-то, весьма в этих вопросах щепетильны. Это я на тот случай тебе говорю, если вдруг ты решишь, что можно меня и в дурдом пристроить для дальнейшего твоего комфорта и благолепия! Привыкай и осваивай мысль, что мы разведены. Все! Меня больше нет в твоей жизни! – Что ты такое говоришь! – возроптал страдалец. – Я… – Юра! – перебила Машка. – Пошел в жопу! И отключила трубку. Утром ее сон прервали колокольчатые трели звонка в дверь. Разбуженная, еще не перестроившаяся во временных режимах, Машка сползла с кровати, кое-как разлепив глаза по дороге к двери, и окончательно проснулась, посмотрев в глазок. Прибыла тяжелая артиллерия в лице свекрови. «Как это я про нее забыла?» – подивилась Машка и открыла дверь. Владлена Александровна окинула критическим взором невестку с ног до головы. Похоже, босоногая Машка в коротенькой шелковой ночнушке с помятым лицом и буйной взлохмаченной гривой волос ей не понравилась. – Десять часов утра, Мария! Ты что, спала? «Нет, блин, гусей пасла у стен дворца в соответствии с призванием!» – раздражилась влет Машка. Владлена Александровна царским указующим жестом руки отодвинула с порога невестку-пастушку и вплыла в прихожую. Брильянтово-шелковая, каблучно-голенастая, пластико-хирургически стройная, безморщинная, причесочно-уложенная, и все это в десять непастушкиных часов утра. – Женщина не имеет права так расслабляться! – двигаясь по направлению к кухне, одаривала мудростью она. – Прибери себя! Нельзя же так! Ошеломленная неожиданностью нападения, Мария напряглась, но сразу опомнилась. «Да уж! Пятилетняя дрессировка не проходит так быстро, знаете ли!» – сообщила она кому-то про себя. И всерьез обдумывала, не предложить ли сразу бывшей свекрови присоединиться к сыну в походе в том направлении, которое она ему вчера указала? Ну, не до такой же степени, одернула себя Мария Владимировна, не до такой! Опять-таки, пятилетняя муштра даром не проходит, и из уважения к ее морщинам… |