Книга В поисках наслаждения, страница 64 – Элизабет Эссекс

— Лиззи. — Он протянул к ней руку, но тут же уронил и замер в напряжении. — Мне не придется обращаться в суд. Я заранее предусмотрел все закавыки закона, прежде чем пойти на это.

Лиззи показалось, будто он ее ударил. Боль фантомного удара, рикошетом прокатив по ней, заставила ее вскочить на ноги.

— Как это приятно, — произнесла она оборвавшимся голосом, прозвучавшим совсем тихо, — узнать, что ты все предусмотрел, когда, планировал использовать и обмануть меня.

На скулах Марлоу проступили два алых пятна.

— Я тебя не обманывал, Лиззи. Хотя невольно причинил тебе много другого зла. И поэтому прошу меня простить. Но я тебя не обманывал. Я предложил тебе испытать судьбу. И ты ее испытала. Как и я. Я дал тебе контроль над всеми своими деньгами. Ты до сих пор ими владеешь. Я ничего не отменял.

— Но я не подписывалась на испытание судьбы в тюрьме и ожидание виселицы. Однако, не кривя душой, признаю, что деньги у меня есть. Ты и вправду ничего не отменял. Что вызывает у меня вопрос: почему? — Он промолчал, и она продолжила: — Не потому ли, что не можешь? Хм. Какой бы ни была причина, ты не скажешь, верно? Потому что не можешь. Как интересно.

— Лиззи. — Его голос сквозил сожалением. — Я знаю, что ты обижена и сердита. И имеешь на это полное право. Прости.

Он не имел права обрекать ее на такие страдания и от этого страдал Не меньше.

— Я не обижена. — Столь мелочным словом, как «обида», невозможно было определить то, что он сделал ей и какие чувства вызвал. И все еще вызывал. — Я вне себя от бешенства, — выплеснула она в него всю свою ярость и боль.

Такой разозленной она себя не чувствовала, даже когда ее бросили за решетку. Тогда по крайней мере она думала, что произошла ошибка. Ни на секунду в этом не сомневалась. Теперь знала, что ошибка действительно была, се собственная: она ему доверяла.

Но с нее хватит.

Горечь и неукротимый гнев все еще пылали в ее груди. И она не могла их больше сдерживать.

— Ты бросил меня там умирать, ждать смерти!

Слезы, которые изо всех сил скрывала, кислотой жгли ей горло.

— Перестань, Лиззи, прошу. — Он коснулся ее руки. — Разве я мог? Я не бездействовал. Я прислал тебе помощь.

Она оттолкнула его руку.

— Какую помощь? Единственное, что помогло мне вырваться из этого ада, была решительность матушки, которая вопреки неодобрению отца наняла достойного солиситора и адвоката.

Он сунул руки в карманы.

— Я знаю. Она чудо, твоя мама. Лорд де Хэвиленд был превосходен. Но леди Теодора действовала не одна. Тебя никогда не оставляли в одиночестве.

— Я никогда в жизни не была более одинокой. И намерена продолжать в том же духе. Так что выметайся вон из моего дома со своими долбаными предателями-контрабандистами, пока у тебя есть шанс.

— Бог мой, — он ущипнул себя за переносицу, — что за выражение! Я придушу Магуайра. Это он обогатил тебя столь ярким языком.

— Лучше сядь у его ног и послушай его совета. Магуайр знает о делах южного побережья лучше вас обоих, сосунков. Вам не узнать и десятой части того, что известно ему.

Марлоу непроизвольно придвинулся к ней на шаг.

— Что ты знаешь, Лиззи?

Она тоже сделала шаг ему навстречу.

— А что знаешь ты, Джейми?

Его глаза, зеркало его совести, скользнули в сторону. Если что и знал, то не скажет. Значит, не доверяет.

Ублюдок.

Но она раскроет все секреты Гласс-Коттеджа. Завтра, когда с Магуайром исследует пещеру и проверит, не соединена ли она подземными коридорами с домом.

Между ней и Марлоу воцарилась яростная тишина, от которой мороз пробирал по коже, пока Джейми не нарушил ее, тяжело вздохнув.

— Мне знаком этот твой взгляд, Лиззи. Бога ради, пожалуйста, не лезь туда. Предоставь мне этим заниматься.

— Заниматься чем? Контрабандистами? Имением? Ты не можешь. Тебя нет в живых.

— Послушай меня! — простонал он, придвинувшись ближе. Она видела его напряжение, чувствовала, как оно исходит горячими волнами от его тела. — Мы полны решимости… я полон решимости одержать здесь победу. Ты меня понимаешь? Ради собственного благополучия убери ружье и делай так, как тебе говорят.

Джейми долго смотрел ей в лицо, исследуя его своими светлыми пронзительными глазами. Ощущая это почти как физическое прикосновение, Лиззи отвела взгляд. Черт бы его подрал. Но она не расслабится. Не поддастся его чертовым глазам.

— Нет, — упорствовала Лиззи. — А как же твои планы, ради которых ты с готовностью пожертвовал мной и моей свободой? Так вот, катись вместе с ними ко всем чертям. Единственное, что меня волнует, — это твоя жизнь и смерть. Но уверена, ты догадываешься, что я выбираю.

— Черт подери, Лиззи. — С убийственным презрением к оружию он схватил ствол и вырвал его из ее рук. — Почему ты не даешь мне уберечь тебя от беды? Может, твой излишне попечительствующий отец со своим аристократическим пониманием того, что хорошо не особенно, что нехорошо для его дочери, и мог заставить меня выбрать мою карьеру, но это моя карьера, и я ни разу в жизни не пренебрег своим долгом и не провалил то, что должен был сделать! Все, чем я являюсь, все, что ценю, поставлено на карту, включая и тебя. Я не стану этим рисковать. Не могу.

Схватившись за край стола с горшками, Лиззи застыла, стараясь удержать тело в неподвижности, в то время как ее мысли закружились в беспорядочном хороводе. Когда наконец она снова заговорила, ее шепот, казалось, расколол тишину, как звук молота по наковальне.

— Что ты сказал?

— Все, что я ценю…

— Нет. Мой отец заставил тебя?

Это не имело смысла. Как мог ее отец повлиять на выбор Джейми своей профессии?

Но вероятно, мог. Она видела это по глазам Джейми, прозрачным и холодным, когда он отступил от нее. Внутри у нее все оборвалось, и к горлу подступила горькая желчь.

— А ты не знала? Думаешь, я поверю, что ты, которая знала все, что происходит в Дартмуте, этого не знала? Ты, которая совала нос во все дыры?

Она не знала, потому что с того момента, как он исчез, перестала чем-либо интересоваться и ничего не хотела знать, если не было того, с кем могла бы поделиться. Глупый, своенравный ребенок.

— Как?

— Обычным, проверенным временем способом. Шантажом.

— Как мог он заставить тебя?

Слова были горячие и колкие, как будто рвались на куски у нее прямо в горле.

Он долго смотрел на нее в молчании. Когда заговорил, его усталый голос окрасился горечью.

— Он все устроил. Используя свое влияние, купил мне место гардемарина и помахал перед носом моего отца как петлей. Либо я без слов приму это, либо он погубит меня и моего отца заодно. Правда, этого он мне в лицо не сказал. Как не сказал и мой отец. Это было «джентльменское» соглашение.