Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - принц короны»
|
Альбрехт перехватил мой взгляд, ухмыльнулся. — А вам режет глаз? — Да, — согласился я. — Вот так и проникает в мир разложение и загнивание, называемое искусством… Он поинтересовался деловито: — Убрать? Я покачал головой. — Зачем?.. — Там еще и королевские гербы, — напомнил он. — Лишнее напоминание о короле Леопольде. Если помните, был когда-то здесь такой сюзерен. Давно, неделю или две тому. Я подумал, покачал головой. — Нет, оставим. Сейчас это прежде всего напоминание о бежавшем короле. Вот если бы он красиво погиб в битве… — Лучше бы погиб, — сказал он трезво. — Почему? — Живой король, — сказал он угрюмо, — может собирать армию. К нему обязательно из чувства благородства примкнет кто-то из тех, кто с ним раньше спорил. — Ненависть к чужакам объединяет, — согласился я. — Но что мы можем сделать? Только милосердием и великодушием переманивать на свою сторону. Не забывая, конечно, о палачах и тюрьмах. Мы — возвышенные души, наши головы среди звезд, однако сапоги ступают по земной грязи, а то и по крови. Разумеется, мы должны гордиться таким широким диапазоном своих душ! И мы гордимся. Без этих всяких «… я бы сузил!». Он вряд ли понял и половину моего умничанья, вздохнул и сказал мечтательно: — Ваше высочество, наши лорды с таким восторгом вспоминают тот пир… — Хорошо нажрались, — согласился я. — Снег на фарлонг от дворца пропах вином. Но ты вспоминаешь так, словно с того времени пропорхнул, как воробей, год! И пора вроде бы повторить? Он покачал головой. — Нет-нет, я не о том. Я посмотрел с подозрением, что-то такие улыбочки и предисловия не весьма нравятся. — Граф? — Вы двое так хорошо смотрелись на тронах, — сообщил он. Я спросил достаточно злобно, чтобы он замолчал: — Мы двое? Он чуть улыбнулся, понял, но не поддался, а сказал еще жарче: — Вы и Аскланделла! Несколько местных лордов, допущенных на пир, будут клясться, что вы муж и жена. Меня передернуло, я еще и отпрыгнул, словно наступил босыми ногами на толстую холодную змею в траве. — Что? — Я слышал их разговоры, — сказал он торопливо. — Почему-то они так решили. Наверное, вы в чем-то очень похожи. И вообще, как мне самому показалось, вы к ней относились с известной нежностью. Я сказал зло: — Потому что все еще не придушил? Он проговорил напоминающе: — Помню, вы так мило ее взяли на руки и внесли в Генгаузгуз, как нечто самое ценное в нашем войске. Это все видели, не только я, клянусь! Я сказал нервно: — Я?.. Взял?.. Да она сама ко мне залезла!.. И вообще она не нашего войска! — Вы это генгаузцам скажите, — посоветовал он. — Никто не поверит. Все своими глазами все видели, как вы несли ее на руках от городских ворот через весь город! — Не через весь, — возразил я. — Да и город в этом месте узкий… И вообще, я же говорю, сама ко мне на руки залезла! Он произнес многозначительно: — Но ведь неспроста же… — Ну да, — подтвердил я, — чтобы удобнее вонзить зубы в мое горло! Он сказал с сомнением: — Но мне показалось, вы сами с такой радостью… — Показалось, — отрезал я решительно. — Это она так подстроила. Мы делаем только то, что они подстраивают! Женщины — это единственная мировая закулиса! Он развел руками, но лицо стало серьезным. — Ваше высочество, это я вам как вице-канцлер говорю. Вы еще не знаете, что я вице-канцлер, а к мнению вице-канцлера нужно прислушиваться? — Хорошо, — буркнул я, — что не канцлер. А то бы вообще… — Кстати, — полюбопытствовал он, — а кто у нас канцлер? — Пока такого нет, — пояснил я. — Канцлер — это должность постоянная, а вы еще и граф Альбрехт Гуммельсберг, барон Цоллерна и Ротвайля, мой полководец, который может сразу же бросить все и отправиться со мной в поход! Он сказал задумчиво: — А канцлер не может? — Ему нельзя, — объяснил я. — На нем всегда завязано слишком много. — А вдруг это к лучшему? Я посмотрел на него с подозрением. — Дезертировать надумали, граф? — А вдруг пора? — поинтересовался он. — Нужно выбрать подходящий момент. Вот уже граф, а если еще и канцлерство отхватить… Ваше высочество все равно вот-вот шею сломит. Я тяжело вздохнул. — На что человек не готов пойти, только бы предательски подтолкнуть своего сюзерена к женитьбе! — Ваше высочество, — сказал он, — уверяю вас, и после женитьбы жизнь существует! А нам всем с женатым будет безопаснее! — Почему? — Большинство войн и сражений у вас будет дома, — пояснил он. — В семье. На завоевание всяких там королевств времени и сил останется поменьше. — Если вообще останется, — буркнул я. — Вот-вот! — Поводом к женитьбе, — возразил я, — бывает причина. Сейчас я ее не зрю в упор. И вообще, граф, вы меня подтолкнули провести и эту ночь в постели принцессы Джоанны, но я на вас не сержусь, было терпимо, а сегодня, надеюсь, будет намного проще. Он поморщился. — И тоже идете потому, что я заговорил про Аскланделлу?.. Ваше высочество, ну что за рыцарская наивность?.. Влюбленность и даже страстная любовь никогда не были помехой династическому браку. А ваши отношения с принцессой Джоанной не назовешь даже… ну, я вообще не стану никак называть. Это интересно, но несерьезно. Мужчины о делах должны думать! А женщины — это так, недумательное. Ночью, правда, Джоанна все-таки струсила, вдруг да сейчас будет какое-то другое изнасилование, ага, щас, размечталась, мужчины вообще-то консервативны, особенно когда дело касается подобной ерунды. Изобретательны в постели всякие там бабники, их еще зовут и по-другому, не так книжно и вежливо, но все равно я к бабникам не отношусь, просто наелся — и в хлев. Но она осваивается удивительно быстро: уже кладет голову мне на плечо, щебечет, рассказывает всякую женскую ерунду, так что ясно, пора сообщить, что третье изнасилование прощаю, как мужчина и христианин, и больше в этой постели не показываться. Утром она с неодобрением смотрела на мой завтрак: огромную чашку горячего черного кофе, жареные хрустящие и только с огня гренки с нежнейшим козьим сыром. Когда-то делали мне в детстве, до сих пор помню умопомрачительный вкус, потому и воссоздаю с такой точностью. |