Онлайн книга «Сокрушая врагов»
– Не пойму я, – искренне удивился Валуй, – что мы с тобой не так сделали… дочь спасли, домой доставили… – Вот и я не пойму, – признался юноша, – однако ходу нам из поруба нет… – Сейчас спытаем, – вдруг изрек дружинник и, крякнув, навалился на стену. Стена чуть-чуть дернулась… – Не-е, не возьмешь, – сконфуженно сказал Валуй, – видать, поруб новехонький и землицей присыпан. – А сверху, – подсказал Вадим и сам припод-нялся. Вместе они попытались надавить на потолок, но ничего из этой затеи не вышло. – А ты с чего взял, что из поруба сбежать можно? – спросил Вадим, когда они оба, притомившись попытками сбежать, уселись на пол. – Так у боярина Бровки был такой случай, нам еще Радей сказывал… Посадил боярин холопа в поруб, а наутро нет холопа… – Да ну… – Ага… поруб старый был, бревна ветхие, вот он и изловчился… – И не поймали? – Говорят, до сих пор где-то бегает… – Жаль, – огорчился Вадим, – в нашем деле это не подмога… – Да-а, – печально согласился Валуй. Юноша, встав на четвереньки, принялся изучать узилище. – Ну-ка подвинься, Валуй… – Ты чего? – Должно же быть где-то отверстие… – Какое еще отверстие? – Мы же дышим, значит, есть приток воздуха, иначе в такой тесной клетушке мы бы еще во сне задохнулись… Понимаешь? – Ага, – мотнул головой бородач, – может, и есть это отверстие, если только Жирослав нас уморить не надумал. – Есть, – радостно прокричал Вадим, – есть отверстие. И правда, в углу поруба имелась квадратная отдушина, уходящая вверх. Вадим лег на солому и, запрокинув голову, посмотрел вверх. Неба, конечно, он не увидел, но слабый проблеск дневного света все же был. – Не-е-ет, – протянул десятник, – боярин не уморить нас решил, во всяком случае, пока… иначе бы эту дыру заделали бы… И поминай как звали… – М-да, – хмыкнул Валуй, – и за какие же такие наши подвиги он нас сюда упек? – Вот и я бы хотел про то знать. Но думаю… – Вадим сделал многозначительную паузу, – думаю, скоро мы это узнаем… * * * Свой первый день заточения дружинники провели без еды и воды. Никто о них не вспоминал, расспросов не учинял. Пришлось устраиваться голодными и холодными, ибо в порубе они оказались в одном исподнем белье. Да к тому же вскорости наступила ночь. Про то, что наступила именно ночь, они поняли по появившемуся на бревнах инею. Они не видели инея, они ощущали его спиной. Ночь принесла холод, и товарищи обшарили все углы и сгребли в единую кучу всю имеющуюся солому. В этой куче они и уснули. Белый свет они увидели только на следующее утро. Сначала на их головы сквозь неплотно подогнанные бревна посыпалась земля, а затем тонкий луч солнца ослепил их. Поток света, однако, вскоре увеличился, холопы убрали пару бревен из настила. – Чего щуритесь? Хватайте скорее! – издевательский голос сверху показался Вадиму знакомым. Он, превозмогая рябь, открыл глаза пошире. Ну конечно, Лагач собственной персоной явился отыграться за прошлую обиду и, видишь, еще и копье прихватил. Рядом с Лагачом мелькали еще двое холопов, которые приготовились сбросить вниз каравай хлеба и бурдюк с водой. – Ну что, весело вам там вдвоем? – ехидно спросил старший боярский охранник. – то-то вам еще будет на пироги, – пригрозил он им кулаком. Холопы тем временем скинули гостинцы. Валуй поймал хлеб, Вадим бурдюк. – Я про то, – сказал Лагач, поглаживая себя по скуле и глядя прямо на Вадима, – тебе век не забуду, сука. – Если мало, то спускайся, я тебе еще добавлю, – нахально ответил десятник. – Ты, я вижу, к нам в поруб с копьецом заглянул… смотри, не обделайся со страху. Лагач воровато огляделся по сторонам и, быстро вскинув копье в боевое положение, тыркнул вниз, метя Вадиму в грудь. Что ты, сынок… Тот уже ждал этой подлости от холопа и был готов. Бурдюк с водой выскользнул из рук десятника, сам он сделал полуоборот корпусом и схватился за древко. Резко вниз! И Лагач нырнул вслед за копьем. Двое других холопов, разинув рты и выпучив безумные глаза, смотрели в поруб, где на соломе распласталось тело их начальника. Без малейшего сожаления Вадим наступил поверженному холопу на горло и пригвоздил его копьем. Затем он резко выдернул наконечник из тела и перевел в положение для броска. – А ну, суки, кто еще хочет? Холопов как ветром сдуло, и пущенное в небо копье с глухим стуком упало на двор. С минуту было тихо, как в раю, даже дворовые собаки притихли, а затем заключенные услышали приближающиеся шаги. – Бузите, значит, – услышали они голос боярина Жирослава. Хозяин усадьбы, видимо, лицезревший полет копья, осторожно заглянул вовнутрь. – Лагач был не самым лучшим холопом, – скривив улыбку, изрек боярин, увидев труп своего старшего охранника, – но за порчу чужого имущества вам придется ответить… – Да уже сыты мы твоей милостью, – зло высказал Вадим. – Вылезьте, разговор есть, – приказал боярин и отошел в сторону. Тут же в поруб опустилась узкая деревянная лестница, и дружинники по ней покинули свое узилище. Их тут же окружили не менее двух десятков вооруженных холопов боярина. Вадим огляделся: копья, мечи, ага, и луки, шансов нет. А за их спинами что-то подозрительно поблескивало, десятник полностью привыкшими к свету глазами наконец-то различил среди этого мужичья настоящих дружинников в шлемах и кольчугах. Вадим и Валуй двинулись вслед за Жирославом. Охрана расступилась, образовав ощетинившийся оружием коридор, их пропустили… – Вот, воевода, принимай самозванцев, – молвил боярин, подойдя к дружинникам. Собственно дружинников было пятеро, а шестой, к которому и обращался Жирослав, по всему видать, и впрямь – воевода. В добротной кольчуге, поверх которой красовался темно-синей шерсти плащ, в куньей шапке с красным верхом. Воевода демонстративно откинул плащ, освобождая руки и заодно меч. – Это почему это мы самозванцы? – решительно вопросил Вадим. – мы дружинники новгородского князя. – Этот, Тилей, вообще десятником себя величал, – указав на Вадима, наябедничал боярин, – и еще холопа моего убил. Воевода Тилей смерил обоих «самозванцев» гневным взором. – Передам твою челобитную князю, – пообещал он боярину. – Это что за балаган? – праведный гнев не давал Вадиму покоя. – ладно я недавно в дружине у князя, но Валуй, он-то уже с десяток лет в строю… Воевода оторвал взор от красноречивого пленника и уставился на Валуя. Смотрел долго, пристально. |