Книга Бочка но-шпы и ложка яда, страница 35 – Татьяна Полякова

— Другой причины? — не поняла я. — Что вы имеете в виду?

— Уверен, вы все прекрасно поняли. Это первое.

А теперь второе: не вздумайте играть со мной. Себе дороже.

— Звучит довольно вызывающе. Сразу хочется оголить плечо или рухнуть вам на руки в притворном обмороке. Как вы на это смотрите?

— С восторгом. Как еще можно смотреть на вас?

Другое дело, что вы хотели бы получить взамен?

— А что я могла бы получить? — невероятно заинтересовалась я.

— Ничего, — засмеялся он. — В этом-то все и дело. Так что не старайтесь понапрасну.

— Такого не бывает, — отмахнулась я. — При известном старании…

— Так вот вы где, — услышала я и заметила Ирину. Она шла нам навстречу.

— Берегись этого парня, — сказала я, поцеловав ее. — Он профессиональный соблазнитель. — Павел Андреевич в ответ на мое заявление загадочно улыбнулся.

Мы вместе поднялись в холл. Дверь в столовую была распахнута настежь, я увидела Макса (он поздоровался со мной, пряча глаза), Софью, сидящую в кресле и играющую туфлей, Валентину, которая, как всегда, курила, Скворцову с заспанным личиком и Алексея, с унылым видом прогуливающегося вдоль стены.

— Где Кристина? — спросила я, ни к кому в отдельности не обращаясь.

— Они не будут завтракать, отправляются подавать заявление, — сообщила Софья.

— Так рано?

— Заявления принимают с девяти, так что в самый раз. Чем скорее Крыся окольцует парня, тем лучше… Для всех, — добавила Софья после паузы.

— Прошу за стол, — сказала я громко, потому что Наталья сделала знак, что все готово. Усаживаясь за стол, я вспомнила, что вчера Макс был с девушкой, и спросила:

— Где Ольга?

— У нее какие-то дела в городе. Обещала приехать к обеду.

— Наташа, а что Хоботов? Уехал?

— Не знаю, куда он подевался. В комнате его нет, а машина на стоянке.

— Странно. Не может же он до сих пор купаться.

Я была на реке и никого там не видела. Надо его найти.

— Семеныч в гонг бил, — сказала Наталья, — чтобы все собрались. Я попросила его поискать Хоботова.

— А где Аглая? — спросила Серова.

— Уехала рано утром.

— Она вчера говорила о каком-то срочном деле, — вспомнила Скворцова. — Впрочем, скорее всего, врет по обыкновению. Какие у нее срочные дела?

— Она собиралась заняться архивом и вдруг уехала, — пожала я плечами, слишком поздно сообразив, что допустила бестактность, взгляд Валентины, обращенный ко мне, пылал негодованием.

— Зачем ей архив? — нахмурилась Валентина.

— Собирается писать биографию Бориса, — ответила Софья. Валентина нервно передернула плечами, а Скворцова хихикнула.

— Опять врет. Ее письма интересовали. Что-то связанное с Татьяной. Вчера по пьянке болтала, что выведет ее на чистую воду. — Тут Скворцова вспомнила про Макса и закашлялась, пытаясь скрыть неловкость. — До сих пор не могу прийти в себя, — пожаловалась она, — после всех ночных ужасов.

— Каких еще ужасов? — нахмурился Макс.

«Только этого не хватало», — скорбно подумала я, но вмешиваться было уже поздно.

— Ты что, не знаешь? Какой-то маньяк расхаживает по вашему дому, — затараторила Скворцова.

— Ночью ты говорила, что это Костас, — напомнила я.

— Ночью все мыши серы, — немного невпопад ответила Марина, а Серова презрительно усмехнулась:

— Особенно если выпьешь лишнего.

— Ничего подобного. Если ты намекаешь, что мне все привиделось, спешу заверить: есть вполне материальное подтверждение этому факту. Маньяк оставил надпись на двери кабинета Бориса кровью.

— Кетчупом, — поправила я.

— И что там было написано? — спросила Ирина, до той поры занятая салатом.

— «Мужеубийца», естественно, — хмыкнула Софья.

— Господи, какой ужас, — прижав руку к груди, сказала Ирина, а Макс хмуро бросил:

— Это Крыська. Разозлилась, что ей пришлось просить тебя о помощи, и вот результат.

— У нее вчера были дела поважнее, чем вытворять глупости, — вступилась я за падчерицу. — Они только помирились с Игорем, и вполне естественно…

— Говорю, это Крыська. Я слышал, как она ходила на кухню, — продолжал упираться Макс. — И спали они в разных комнатах. Я еще удивился, наблюдая их прощание. Гектор и Андромаха.

— Довольно странно, — удивилась я.

— Ничего странного. Придумала критические дни, а сама надписями развлекалась. Ты же знаешь Крысю, главное, ближнему напакостить, а удовольствие потом, точнее, напакостить ближнему первейшее удовольствие. Говорю, она ходила на кухню, а потом поднималась по лестнице.

— Вы тоже ходили наверх, правда, чуть позднее, — вдруг сказал Алексей.

Все перевели взгляд с Макса на меня, Павел усмехнулся, а я неожиданно покраснела.

— Мы подняли страшный шум, когда обнаружили надпись, — пришла мне на помощь Софья, — и, кажется, переполошили весь дом. Кто-нибудь спал этой ночью?

— Я прекрасно спала, — заметила Валентина. — И ничего не слышала. Я так и не поняла, что произошло?

— Кто-то залез в студию, вытащил из кладовой портрет Лары, но свистнуть не успел, его засекла Марина Федоровна, — вкратце поведала Софья.

— Ты хочешь сказать, что кто-то вот так запросто ходит по дому? — нахмурилась Валентина.

— Неужели тебе будет приятнее, если я подумаю, что картину хотел свистнуть кто-то из своих, то есть из здесь присутствующих?

— Может быть, это шутка? Вроде дурацкой надписи на двери?

— Марина утверждает, что видела какого-то мужчину. Пошла за ним в студию и…

— Не много ли мы вчера выпили? — вторично предположила Серова. Марина пошла пятнами.

— Я, в отличие от Аглаи, пьяной не была. И утверждаю, что видела типа…