Онлайн книга «ТАСС уполномочен заявить»
— Это странно, товарищ генерал, она ж последние дни ночует у него, за кефиром ему утром бегает. А машину его водят Куровлев и Пшеничников. Верно, глядите, уходят. Как только Дубов и Ольга вышли из квартиры, зазвонил телефон. — Наверное, Коновалов, — сказал Константинов. — Попросите — пусть держат нас в курсе постоянно. Теперь вот что, лейтенант… В вашем рапорте было сказано, что никаких записных книжек в столе у Дубова не было, никаких рукописей, ничего, словом, машинописного, что хоть как-то напоминало бы диссертацию? — Ничего, товарищ генерал. — И фотографий тоже не было? — Никаких, товарищ генерал. — Слушайте, а где он держит свою «Волгу»? — Во дворе, я ж на плане указал. — А зимою? — Не знаю. — Гаража у него нет? — Этого я не выяснял. — А он не платит по счетам за кооперативный гараж? — Может, перепроверить? — Не надо. Опасно наследить — вы же сами рассказывали, как он осматривает комнату, когда возвращается. — Прямо как волк, товарищ генерал. Станет около двери — и смотрит, смотрит, смотрит, голову поворачивает, словно орел в «Мире животных». Константинов достал сигару, медленно снял целлофан, закурил. — Хорошее определение, — заметил он, — «как орел в „Мире животных“». Говорите вы раскованно, отменно говорите, а как пишете документ — просто ложись и засыпай, эуноктин какой-то… — Что? — не понял Дронов. — Снотворное, эуноктин называется… Снова громко зазвонил телефон. Докладывали четко, быстро: — «Лесник» высадил «Черненькую», развернулся и на большой скорости поехал в обратном направлении. Едет по Садовому. Около американского посольства притормозил. Включил левую моргалку. — Время засеките, — быстро сказал Константинов, — второй номер. — Хорошо. — Первый, первый, куда он едет, на какой скорости? — Снова набрал скорость. Останавливается, резко тормозит… — Вы проезжайте! — не удержался Константинов, хотя отлично знал, что люди Коновалова работают безукоризненно, проинструктированы Проскуриным самым тщательным образом: «Объект очень осторожен…» — Мы проехали, — чуть обиженно ответили ему, — он вышел из машины. — Открыл капот, — начали передачу из второй машины. — Что-то проверяет, подергивая провода… — Какие, кстати, у него провода? — спросил Константинов лейтенанта. — Бошевские? — Это — как? — не понял Дронов. — Разноцветные — значит, бошевские. — Так точно, разноцветные, товарищ генерал. «Слава богу, что отпал Парамонов. Если бы не Гречаев, пришлось отрабатывать и эту линию, — подумал Константинов. — Ужасная это штука — цепляние. Вообще-то верно, от подозрительности, как формы заболевания, может спасти лишь юмор, помноженный на знание. Пожалуй, что не помноженный — базирующийся на знании, так точнее». — «Лесник» поехал дальше, поворачивает с Садового к СЭВу, паркуется около дома. (Рапорт о том, как себя вел Дубов, поднимаясь по лестнице, будет передан Константинову завтра утром, передали б сегодня, но не успеют перепечатать. Впрочем, передадут немедленно, случись что экстраординарное, требующее принятия решения на месте.) Дубов вошел в комнату, включил свет, остановился около двери. «А ведь действительно волк, — подумал Константинов. — Или гриф; ишь как смотрит — нет ли каких изменений, не входил ли к нему кто». — Что это он взял? — спросил Константинов: он не смог увидать, что поднял с подоконника Дубов. — По форме похожа на банку из-под горошка, товарищ генерал. — Почему не зафиксировали в рапорте? — Я как-то не подумал… Чуть смятая банка, пустая. — А что, если он в нее донесения закладывает? — Таких банок сотни валяются, заложишь в тайник — дворник в утиль сдаст… — Верно, конечно, — согласился Константинов, — но ведь мелочей в нашем деле нет. Сколько было времени, когда он притормозил у американского посольства? Двенадцать ровно? — Так точно, товарищ генерал… — Соедините с Коноваловым, мне кажется, он идет на связь. Полковник Коновалов, наблюдавший за выявленными сотрудниками ЦРУ в посольстве США, ответил так, словно за мгновение перед звонком Константинова ждал от него сигнала: — Мы ждем, товарищ Иванов, у нас все в порядке. — «Все в порядке», это если никто не выехал ни из посольства, ни из их жилого дома. — Именно в этом смысле я и отвечаю. — Однако, кажется мне, может быть непорядок — я бы хотел, впрочем, ошибиться. — А я — нет. — Нервы сдают? — Три недели, как-никак… Дронов вдруг сказал: — Товарищ генерал, а ведь вы правы: у него был один счет, не то «ЖСК», не то «Автолюбитель», но тоже вроде бы «СК». — Пусть Никодимов завтра же установит адрес. Есть ли у Дубова свой бокс в гараже… Во всяком случае, ни у кого из своих знакомых он ничего своего хранить не станет — гриф, одно слово… Резко зазвонил телефон. — Иванов слушает, — ответил Константинов, рывком сняв трубку; он успел еще подумать, что трубку снял плохо, непедагогично, молоденький лейтенант наверняка заметил это; чем сложнее и напряженней ситуация, тем спокойнее должны быть слова, а уж тем более движения руководителя. — Из дома на Ленинском проспекте выехал Лунс, взял направление к Кутузовскому проспекту, мимо университета, вниз. — Не отходите от аппарата, — сказал Константинов и, прижав трубку плечом к уху, медленно раскурил потухшую сигару — курить ему, впрочем, не хотелось, во рту пересохло. — Сейчас мы спросим, куда идет «Лесник». По второму аппарату ответили не сразу: — Сложно вести, товарищ Иванов. «Лесник» сел на второй троллейбус, проехал пять остановок, около «Панорамы» вылез, прошел двадцать метров и сел на восемьдесят девятый автобус, проверяется постоянно. — Шнурки не завязывает? — Нет, работает вполне профессионально. — Что у него в руках? — Свернутая газета. — Пустая? — Нет, что-то в ней есть. «Лесник» вышел из автобуса, товарищ Иванов, перешел Можайское шоссе, углубляется в Парк Победы. Там пусто. Продолжать наблюдение? Константинов нажал кнопку второго аппарата — связь с Коноваловым. — Ну что у вас? Чаще докладывайте. |