Книга Око Судии, страница 54 – Р. Скотт Бэккер

Старенький сморщенный провожатый Сорвила встал на колени и прижался лбом к запачканным циновкам, после чего удалился тем же путем, как пришел. Настороженный Сорвил остался стоять в одиночестве.

— Ты думаешь о том, — сказал Кайютас, не отрывая глаз от вертикальных строчек, — было ли это преднамеренным оскорблением… — Он опустил на стол последний лист, продолжая пробегать по нему глазами, потом оценивающе глянул на Сорвила. — То, что за тобой послали раба.

— Оскорбление есть оскорбление, — услышал Сорвил собственный ответ.

Изящная усмешка.

— К сожалению, при любом монаршем дворе все далеко не так просто.

Императорский принц снова откинулся назад, поднял к губам деревянную чашу — вода, заметил Сорвил, когда он поставил чашу на место.

Нешуточное дело стоять перед сыном живого бога. Даже несмотря на то, что волосы у него были подстрижены так коротко и так странно повторяли очертания черепа, Кайютас очень походил на отца. То же вытянутое волевое лицо, те же блестящие глаза. И даже способность лишать воли. Каждое движение словно следовало продуманным линиям, словно он заранее мысленно наметил кратчайшие расстояния. А если он был неподвижен, то неподвижен абсолютно. Но при всем при том Анасуримбор Кайютас производил впечатление смертного человека. Было понятно, что он может пребывать в нерешительности, как другие, что если дотронуться до его кожи, то она окажется тонкой и теплой…

И что он может истекать кровью.

— Скажи мне, — продолжил принц, — как у тебя в стране говорят, когда хотят сказать, что люди занимаются бесполезной болтовней?

Сорвил постарался сдержаться.

— Языками мериться.

— Великолепно, — с восторгом рассмеялся принц. — Было бы прекрасное название для джнана! Тогда давай не станем мериться языками. Согласен?

Секретарь продолжал царапать на папирусе буквы.

— Согласен, — осторожно ответил Сорвил.

Кайютас с видимым облегчением улыбнулся.

— Тогда к делу. Моему отцу нужен не просто твой город, ему нужно повиновение твоего народа. Полагаю, ты прекрасно знаешь, что это означает…

Сорвил знал, хотя размышлять над этим становилось все труднее.

— Ему нужен я.

— Именно так. Поэтому ты здесь — чтобы дать своему народу возможность присоединиться к нашему великому делу. Чтобы Сакарп стал частью Великой Ордалии.

Сорвил промолчал.

— Но, разумеется, — продолжал принц, — для вас мы остаемся врагами, верно? То есть потребуется немалое искусство, чтобы завоевать вашу преданность… чтобы обманом заставить тебя предать свой народ.

«Поздно заставлять», — подумал Сорвил.

— Наверное.

— Наверное, — фыркнув, передразнил Кайютас. — А договаривались «не мериться языками»!

Сорвил ответил мрачным и злым взглядом.

— Ну, не важно, — продолжил принц. — По крайней мере, я — выполню условия сделки. — Он подмигнул, словно сказал шутку. — Может, у меня и нет Дара Немногих, но я сын своего отца и обладаю многими его качествами. Овладеть языками мне удается без труда, как, я полагаю, видно из этого разговора. И мне нужно всего лишь взглянуть тебе в лицо, чтобы увидеть твою душу, конечно, не так отчетливо, как отец, но достаточно, чтобы раскусить тебя или любого другого стоящего передо мной человека. Я вижу глубину твоей боли, Сорвил, и хотя я считаю, что твой народ всего лишь пожинает результаты собственной глупости, я искренне тебя понимаю. Если я не выражаю сочувствия, то потому, что ожидаю от тебя мужского поведения, так же как и твой отец. Мужчины рыдают только в плечо жене или в подушку… Ты меня понимаешь?

У Сорвила защипало в глазах от внезапно нахлынувшего чувства стыда. Неужели их шпионы следят за ним, даже когда он спит?

— Прекрасно, — сказал Кайютас, как боевой командир, довольный бодростью, с которой ответил ему отряд. — Должен сказать еще, что меня возмущает это поручение отца. Меня возмущает даже эта беседа, не только потому, что у меня мало времени, но и потому, что она ниже моего достоинства. Я ненавижу политику, а отношения, которые навязал нам отец, — не что иное, как политика. И тем не менее я понимаю, что эти чувства — плод моей слабости. Я не стану, как это сделали бы многие другие, винить за них тебя. Мой отец хочет, чтобы я был тебе как брат… И поскольку мой отец — больше бог, чем человек, я в точности исполню то, чего он желает.

Он замолчал, словно давая Сорвилу возможность ответить, но молодой король не мог даже привести в порядок мысли, не то что заговорить. Кайютас был прямолинеен, как обещал, но при этом его речь казалась фальшивой до неестественности, чересчур перегруженной проницательными замечаниями и почти до неприличия полной самолюбования…

Что же это за люди?

— Я вижу в твоих глазах непокорные огоньки, — вновь заговорил Кайютас, — безудержное желание уничтожить себя в попытке отомстить за отца. — Его голос каким-то образом отражался от брезентовых стен и, казалось, падал со всех сторон сразу. — Ты противишься каждому шагу, потому что не знаешь, то ли мой отец демон, как утверждают твои жрецы, то ли спаситель, каковым его с уверенностью считают люди Трех Морей. Я не лишаю тебя права сомневаться, Сорвил. Я всего лишь прошу, чтобы ты задавал себе этот вопрос с открытым сердцем. Боюсь, что доказательство божественности миссии моего отца придет достаточно скоро…

Он умолк, словно его отвлекла какая-то неожиданная мысль.

— Возможно, — продолжил он, — если нам достаточно повезет остаться в живых после этого доказательства, у нас с тобой состоится иной разговор.

Сорвил стоял прямо, борясь с нахлынувшим чувством бессилия. «Как? — только и мог думать он. — Как вести войну с таким неприятелем?»

— Тем временем, — сказал императорский принц, давая понять, что пришло время обсудить практические вопросы, — тебе, конечно, надо будет выучить шейский. Я раздобуду для тебя учителя. А тебе придется доказать моим конникам, что ты истинный сын Сакарпа. Теперь ты, Сорвил, — капитан императорских кидрухилей, воин прославленного Отряда Наследников… А я, — он поклонился с лукавой улыбкой, — твой генерал.

Еще одна долгая, выжидательная пауза. Старый секретарь прервал письмо, чтобы заново очинить перо, которое держал в почерневших от чернил пальцах. Сорвил заметил быстрый взгляд, который секретарь украдкой бросил в его сторону.

— Согласен ли ты? — спросил Кайютас.

— Разве у меня есть выбор?

Впервые на лице имперского принца промелькнуло нечто похожее на сочувствие. Он сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами перед тем, как произнести главное.

— Сорвил, ты — воинственный сын воинственного народа. Останься в Сакарпе, и ты будешь не более чем пленник, которым незаметно манипулируют. Что еще хуже, ты никогда не разрешишь сомнений, которые уже сейчас душат тебя. Поехали со мной и с моим братом, и ты увидишь, так или иначе, каким ты должен стать королем.