Онлайн книга «Иствикские ведьмы»
|
– Ну, разве не прелесть? – спросила ее Сьюки. – Да. – У него здесь все регулируется. – Он тоже собирается прийти к нам сюда? – в страхе спросила Дженнифер. – Думаю, на этот раз нет, – сказала Джейн Смарт. – Из уважения к тебе, дорогая, – добавила Александра. – Я чувствую себя в полной безопасности. Это так? – А почему бы и нет? – спросила одна из ведьм. – Чувствуй себя в безопасности, пока можешь, – посоветовала другая. – Эти огни похожи на звезды, правда? Разбросаны в беспорядке. – Смотри. Все они уже разбирались в тонкостях управления. От нажатия кнопки крыша с грохотом раздвинулась. Первые бледные проколы в небе – планеты, красные гиганты – показали, что прежний, охранявший их вечером бирюзовый купол был иллюзией, ничем. Здесь же за одними сферами виднелись другие, прозрачные или отливающие опалом, в зависимости от времени суток и времени года. – Боже мой. Небо. – Да-а. – А мне не холодно. – Пар поднимается. – Сколько же денег он во все это вложил? – Тысячи. – Но зачем, для чего? – Для нас. – Он нас любит. – Только нас? – А мы не знаем. – Бесполезный вопрос. – Ты довольна? – Да. – Да-а. – Пожалуй, мне и Крису пора возвращаться. Надо покормить своих питомцев. – Каких питомцев? – Фелисия Гэбриел часто говорила, что нельзя тратить белки на питомцев, пока в Азии голодают. – Я не знала, что у Клайда и Фелисии были домашние животные. – Их и не было. Но вскоре после нашего приезда кто-то однажды ночью подложил нам в «Вольво» щенка. А позже к дверям пришла кошка. – Подумай, каково нам. У нас дети. – Бедные заброшенные, неухоженные малыши, – сказала Джейн Смарт насмешливо, показывая, что передразнивает кого-то, в городе шли враждебные пересуды. – Ну и что, за мной в детстве хорошо смотрели, – с готовностью откликнулась Сьюки, – и это меня тяготило. Сейчас, анализируя, я вижу, что от этого было мало проку, родители решали какие-то свои проблемы. – Нельзя ни за кого жить его жизнью, – медленно проговорила Александра. – Хватит женщинам прислуживать всем, а потом еще чувствовать себя обязанной, даже психологически. Такая у нас политика была до сих пор. – Здорово сказано, – задумчиво произнесла Дженни. – Это терапия. – Закройте крышу. Так неуютно. – И заткните этого хренова Шуберта. – Представьте, если войдет Даррил. – С этим ужасным парнишкой. – Кристофером. – Пусть. – М-да. Сильна. – Мое искусство, это оно дает мне силу, я чувствую ее даже под ногтями. – Лекса, сколько ты подлила в чай текилы? – А до которого часа работает супермаркет у «Олд Вик»? – Не имею представления, я совсем не хожу туда. Если чего-то нет в супермаркете в центре, мы без этого обходимся. – Но там сейчас нет свежих овощей и парного мяса. – Ну и что? Им достаточно замороженных готовых обедов, чтобы не нужно было идти к столу и отрываться от телевизора и сандвичей. В них кладут лук! Наверное, поэтому я перестала целовать детей на ночь. – Мой старший, просто невероятно, с двенадцати лет ничего не ест, кроме хрустящих чипсов и орешков пекан, и, тем не менее, он ростом 183 сантиметра и у него нет ни одного испорченного зуба. Его зубной врач говорит, что никогда не видел такого прекрасного рта. – Это все фтор. – Мне нравитсяШуберт. Он не всегда под настроение, как Бетховен. – Или Малер. – О, боже, Малер. – Его действительно чудовищно много. – Моя очередь говорить. – Нет, моя. – Ух, хорошо. Ты нашла то самое место. – Что значит, когда болит шея и наверху под мышками? – Это лимфатические железы. При раке. – Не шути так, пожалуйста. – Попытайся вызвать менопаузу. – Мне уже все равно. – Я мечтаю о ней. – Иногда и вправду спрашиваешь себя, не преувеличивают ли значение способности к деторождению? – То и дело слышишь ужасные вещи об ЛСД. – Лучшие противозачаточные средства, как ни забавно, продаются в вечно битком набитой пиццерии-развалюхе на Восточном пляже. Но она закрыта с октября до августа. Я слышала, что хозяин с женой ездят во Флориду и живут вместе с миллионерами в Форт-Лодердейле, настолько хорошо у них идут дела. – Это тот одноглазый, что стряпает там в нижней рубашке с цветными тесемками? – Никогда не знала наверняка, одноглазый он или всегда моргает. – Пиццу готовит его жена. Хотела бы знать, как у нее получается такая корочка. – У меня столько томатного соуса, а дети бастуют против спагетти. – Отдай его Джо, пусть снесет домой. – Он уносит домой достаточно. – Ну, он и вам оставляет что-нибудь тоже. – Не задирайся. – Что он берет домой? – Запахи. – Воспоминания. – О боже. – Мы все здесь. – Мы с тобой. – Я это чувствую, – сказала Дженни голосом, тише и нежнее обычного. – Какая ты хорошенькая. – Разве не здорово было бы снова стать молодой? – Не могу поверить, что я такой была. Я, должно быть, была другой. – Закрой глаза. У тебя в уголке глаза осталась последняя песчинка. Все. – Мокрые волосы – вот действительно проблема в это время года. – На днях у меня от дыхания шарф примерз к лицу. – Я думаю постричься. Говорят, новый парикмахер на другой стороне Портовой площади в том небольшом длинном здании, где раньше точили пилы, здорово стрижет. – Женщин? – Они вынуждены обслуживать женщин, мужчины перестали туда ходить. Правда, они подняли цены. Семь пятьдесят, и это без укладки, без мытья головы, без всего. – Последнее, что я сделала для отца, – свезла его в инвалидном кресле в парикмахерскую постричь. Он тоже чувствовал, что стрижется в последний раз. Он объявил об этом всем, кто сидел в парикмахерской. Это, мол, моя дочь, она привезла меня постричься в последний раз в жизни. |