Онлайн книга «Последнее лето»
|
«Ага! – хитро прижмурилась Инна. – А ведь тебя это задевает, голубчик! Ну, значит, дело можно считать слаженным. Как говорил мой русский дедушка: честным пирком да за свадебку! Или, как говорил мой еврейский дедушка: шолом! Какая жалость, какая жалость, что нужно уезжать… – И она вздохнула, глядя на ноги и на всю фигуру Дмитрия Аксакова и страшно завидуя той, кому все это достанется. – Вообще после победы мировой революции нужно ввести право первой ночи для комиссаров и, конечно, для комиссарш!» – А вам известно, кто он, тот человек? – спросил между тем Гаврилов. – Нет. Полагаю, шпак какой-нибудь, – небрежно дернул плечом Аксаков, видимо, начисто позабыв, что, подав в отставку, он сам перешел в разряд шпаков, людей гражданских, традиционно презираемых доблестным русским офицерством. – Он – актер здешней труппы. Красив, но настоящему мужчине он не соперник. К тому же и у него есть скелет в шкафу. – Да неужели? И он тоже ввалился в революционное дерьмо? Гаврилов только усмехнулся благодушно: он вообще был нечувствителен к оскорблениям, не носившим характер личных. А революция… революция все стерпит, зато потом, когда она победит, она рассчитается за каждое оскорбление сторицей. Вот тут-то, гражданин Аксаков, мы и припомним вам… – Да нет, этот господин всего-навсего женат на какой-то провинциальной барыне, которую держит в имении в глуши вместе с малыми деточками. – Какая пошлость, – пробормотал Аксаков. – Неужели Сашка знает об этом? – Конечно, нет. «Бедная дурочка…» – подумал Дмитрий. – Если я ей скажу, она не поверит, – пробормотал он. – Поймите, я не смогу убедить Сашу, чтобы она… – Придется смочь, – перебил Гаврилов. – У вас просто нет выбора. «Да, незадача, – подумал мрачно. – Если бы не смерть Бориски, я бы из Лидии веревки вил! А теперь на нее нет никакой надежды. Ни-ка-кой!» – Делайте что хотите! Уговаривайте ее… да, в конце концов, можете хоть похитить и изнасиловать, но она должна стать вашей! – У него все же хватило человечности не сказать: «Она и ее деньги!» – Так что желаю вам счастья. Вскоре после свадьбы я дам вам знать, что делать дальше. Но только умоляю, не вздумайте устраивать финтов и вольтов – кажется, так выражается ваш брат шулер? – с деньгами, получив их в свое распоряжение: рассовывать по мелким счетам, покупать недвижимость на подставных лиц и прочее… Самому же потом хлопот больше будет. Все равно ведь придется возвращать… Не забывайте: вы у меня в руках, и вы будете делать то, что я велю. Понятно? Дмитрий только глазами сверкнул, выходя из кабинета. Прощанием он себя не затруднил. – Нам пора, – сказал Гаврилов и подал руку Инне. – Надеюсь, мы едем в одном купе? – спросила она и шаловливо показала кончик языка. * * * Звякнул дверной колокольчик. В писчебумажную лавку вошел покупатель. Снял потертый, чуть продавленный котелок, вытер лоб. «Жарко», – подумал приказчик и порадовался, что окна лавки выходят на теневую сторону. А после полудня солнце будет скрыто стеной доходного дома, что стоит рядом. Зимой-то, конечно, студено и темно, а в жару – так славно! – Чего изволите-с? – Бумаги вот энтой, – показал на прилавок покупатель. – На три рубля. – Извольте-с. Вы в нашей лавке брали что-нибудь уже? Вроде бы не припомню вас.. – Да-с, я у вас впервые. – Какая жаль! А ведь бумага у нас наилучшего сорта. И постоянным покупателям скидочки делаем-с. – Придется прийти еще, – улыбнулся покупатель, кладя на стол три рублевые бумажки и забирая увесистый сверток с бумагой. – А пока чувствительное вам спасибо. Прощайте! – Прощайте и вы, и вам мерси. Снова звякнул колокольчик. «Хорошо продал! – подумал приказчик и, взяв деньги, понес их в кассу. Положил в ящик, запер. Отошел, взглянул на руки и удивился – кончики пальцев почему-то были желтые. – Что такое? Где это я испачкался? Ни за что желтое вроде не брался…» И вдруг его холодом обдало: неужели… Отпер кассу, схватил три рублевые бумажки, лежавшие сверху. Точно! Краска там и сям стерта, и рисунок стерт… Да они ж ненастоящие… Покупатель оказался большим мазуриком! Принес фальшивые деньги! Наказал! Наказал кассу, сволочь! Приказчик выскочил из лавки, запер дверь и оглянулся. Вон он, тот мошенник в потертом, продавленном котелке, с бумажным свертком под мышкой! Приказчик пошел, потом побежал по другой стороне улицы, стараясь не упустить из виду фальшивомонетчика и в то же время высматривая городового. Стоит на углу! Какое счастье! – Господин городовой! – подбежал он, растерянно шаря взглядом по желто-красным нашивкам на черных «карточках»-погонах, не в силах сообразить, в каком тот звании. И на всякий случай решил лучше переборщить, чем недоборщить: – Ваше благородие! Спасите! Ограбили! – Шулягин! – воскликнул начальник сыскного отделения Смольников, увидев идущего по коридору растерянного арестанта – все еще с бумагой в руках. – Экое счастье видеть тебя вновь! Но ты, братец, меня подвел. Я с Охтиным спорил, что ты уже через месяц к нам снова воротишься, а ты, почитай, два на свободе гулял. Одно утешение, что и Охтин проспорил: он-то думал, ты аж полгода вольной птицей останешься. Нынче вечером поеду к нему в больницу и скажу, что оба мы с ним остались из-за тебя при своих. – Шулягин! – воскликнул Петька Ремиз, оборачиваясь на скрежет открываемой двери и глядя на входящего в камеру человека. – Да неужели это ты, друг дорогой? Глазам не верю! А чего жмешься, чего манежишься? Входи, я тебя заждался. Я так и знал, что ты рано или поздно на нары мне под бочок воротишься. Все хочу тебя кое о чем спросить, гада ползучего… А заодно познакомься. Новый наш сиделец – Поликарп Матрехин его звать. Он раньше циркачом был. И звался Поль Морт! – А, Шулягин… – проскрипел одноглазый старик. – Старый знакомец… Слышно, твоими молитвами я тут отъедаюсь? Ну-ка, дай посмотреть на тебя как следует, благодетель ты мой… * * * ... «В Петербургской городской бюджетной комиссии при случае обмена мнениями об изыскании новых источников дохода был возбужден вопрос об обложении в пользу города кошек по аналогии с таким же обложением собак». |