Онлайн книга «Реконструктор»
Ага, вот и имя хозяина. Красовский. Максим Андреевич. Не веря своим глазам, еще и еще раз вчитываюсь в эти строки. Нет, зрение меня не обманывает. Красовский Максим Андреевич – мой прадед… За много лет до (или после?) описываемых событий – Смотри, Максим, – протягивает мне старый фотоальбом отец. – Вот тут собрана почти вся история нашей семьи. Ну разумеется, та, которую удалось собрать. И фотографии есть – те, которые уцелели. Листаю старые, непривычно толстые страницы. Под фигурными полосками бумаги укреплены пожелтевшие фотографии. Лица людей мелькают передо мной. Это все, кто тут изображен, мои родственники? Точнее, уже предки. – И сколько же тут всех собрали, пап? – Двадцать три человека. О некоторых просто ничего неизвестно, слишком много времени прошло. Да и время это было… всякое, в общем. Вот, например, твой прапрадед – Андрей Красовский. Так он вообще был полковым священником. От него только одно фото и осталось, больше просто не существует. Да и то нашли его уже в наше время – в Интернете натолкнулись на статью о военных священниках, там его фото и отыскалось. – Он воевал? – Да. В Русско-японскую и в Первую мировую. Даже ордена имел. – А разве они воюют? Ведь попам в руки оружие брать нельзя! – По-всякому воевать можно, Максим. Мы просто многого не знаем о тех временах. Но за выслугу лет священникам наград не полагалось. Да еще и военных орденов! – Многие из нас воевали? – Почти все. Даже и женщины. Одна из твоих прабабушек – так вообще всю войну прошла! Связисткой была. И оба прадеда – один из них капитаном войну закончил, артиллерист. – А второй? Отец переворачивает несколько страниц. Передо мною фото – молодой парень в красноармейской форме. На груди какие-то значки и даже медаль. – Вот он. Максим Андреевич Красовский – тебя в его честь назвали Максимом. – Только одно фото? А почему он рядовой? Второй прадед – вон, до капитана дослужился! Он что, где-нибудь в тылу служил? Отец почесывает подбородок. – Видишь ли, Максим… Про него вообще мало что известно. Они с твоей прабабкой только успели пожениться, как его в армию призвали – война началась. Воевал он хорошо, видишь, даже в сорок первом его медалью наградили, а тогда с этим туго было… Стрелок был хороший – ну это у нас почти семейная черта, сам знаешь. А потом… Под Ленинградом это случилось. Отрезали его часть, и после этого – все. Никаких сообщений о нем больше не поступало. Официально – он пропал без вести. Не он один, таких тысячи были… – И когда же это все произошло? – Летом одна тысяча девятьсот сорок второго года, где-то на Волховском фронте. Я потом не раз вспоминал эту фотографию. Бывая в этих местах, подсознательно представлял себе, как (ну совершенно случайно!) раздвигаю руками куст, а там – пирамидка! С пятиконечной поблекшей звездой. И единственное имя на ней – рядовой Максим Андреевич Красовский… Но нет никакой пирамидки. И могилы моего прадеда тоже нет. Его так никто и не похоронил тогда – оставили лежать под разлапистой елью. И никто – ни всевозможные красные следопыты, ни поисковики, – никто так и не забрел на этот холмик и не ткнул в землю щупом. Кстати! Наклоняюсь над телом и после недолгих поисков нахожу черный цилиндрик. Несколько движений – и он распадается на две половинки. В моих руках небольшой листок бумаги – на нем то же самое имя. И адрес… мой адрес. Здесь я живу! Жил? Или буду? На земле сидел человек. В серой немецкой шинели и немецких же сапогах. Оружия у него не было, только под рукою сиротливо поблескивал брошенный топор. Шли минуты – он не двигался. Выглянувшее на мгновение солнце пощекотало его своим лучиком – человек так и не поднял головы. «Кто я? Максим Викторович Красовский. Или Макс Красовски? Я русский! Немец? Солдат вермахта? Нет! А почему на мне их форма? Я – реконструктор! Мы отыгрываем бой! А откуда передо мною мертвое тело? И документы, которые я держу в руках, – документы моего пропавшего прадеда? И тело передо мною – это он сам? Голоса вдали! По-немецки говорят, между прочим… И эти воронки вдали. Перепаханные танками окопы…» Поднимаю с земли СВТ. Она уже заржавела, рыжие разводы тронули металл ствола и ствольной коробки. Но затвор открывается. На землю падает патрон. Обычный патрон 7,62х54 – сколько я таких держал в руках! Но этот – вполне боевой! Реконструкция с боевым оружием? Осматриваю винтовку – нормальное боевое оружие. Ее только почистить, убрать ржавчину – и можно воевать. Только нечем воевать: в магазине всего два патрона, да третий лежит на земле. И в карманах у убитого я больше ничего не нахожу. А, кстати! С кем воевать-то? Что тут вообще происходит, и чьи это голоса слышны из-за кустов? Люди в немецкой военной форме! И, как ни странно, я даже знаю, как их зовут. Вон тот, долговязый, – это Хельмут Франк, сидящего на телеге автоматчика зовут Аксель Фридрих Мюртц. Он ефрейтор и сейчас командует нами всеми. Всеми – это кем? Первое отделение второго взвода пятой роты второго батальона Четыреста пятого гренадерского полка Сто двадцать первой дивизии вермахта. И я числюсь в составе этого отделения. В качестве кого? Старший стрелок Макс Красовски. Дожил! Дореконструировался! Что, сейчас нарубишь веток, закидаешь ими перепаханные снарядными разрывами окопы – и пойдешь вместе со всеми? В расположение своего (уже своего!) взвода? Будешь пить с ними кофе, жрать картошку и зубоскалить? А назавтра? На фронт? Стрелять по своим? Ты хороший стрелок, Макс… Но ведь и эти, ходящие внизу люди, тоже свои. Очкастому Хорсту Фишману я помогал в работе, Франку показывал, как удобнее держать оружие и целиться… Для чего? Чтобы он завтра стрелял по моим предкам? Впрочем, нет. Мой предок – вот он, лежит у моих ног. Он сделал все, что было в его силах, для того чтобы я родился и жил. Ага, и чтобы сейчас стоял тут, одетый в чужую военную форму… форму врага… готовый стрелять в тех, кого он защищал. Нет. Не будет этого. Я, возможно, и не все сейчас вспомнил, но за эту страну я уже воевал. Не сегодня и не здесь. И не с этими солдатами в шинелях мышиного цвета. С другими. Которые иногда были одеты в такую же форму, что носили и мы сами. Но и там была война, лилась кровь и погибали мои товарищи. |