Онлайн книга «Закон меча»
|
– Что ты мелешь?! – вскипел Олег, спиною чуя погоню. – Эти гады за нами гонятся! – Да? – сузил беловолосый глаза. – А за кого такой чести?! – Вот его, – Олег хлопнул по плечу Пончика, – хотели принести в жертву! И мне пришлось убить криве! – Ты все врешь! – закричал кто-то из толпы. – Перкун покарал бы тебя! Сухов молча задрал на Шурике рубаху, демонстрируя зловещего вида загогулины, оставленные жрецом-вурскайтом. – Убедились?! Пруссы стояли как громом пораженные. Беловолосый осторожно подошел к Пончику, тот боязливо отступил. Прусс лизнул указательный палец, медленно протянул его, мазнул по загогулине, смахивавшей на букву «альфа», и понюхал. Лицо его приобрело изумленное выражение. – Они говорить правда! – воскликнул он. Пруссы оживились и загомонили, со страхом и почтением взглядывая на Олега, поднявшего руку на слугу Перкуна. – Кстати, – напомнил Олег, – витингсы рядом! Вы дадите нам пройти или нам пробиваться с боем? Беловолосый с достоинством поклонился и сказал: – За вами гнаться криве Нестимор. Он есть мой враг. Этот недостойный слуга богу Перкуну уводить моя девушка! Он будет овладевать Гвилла семь ночей подряд, а на восьмой день принести в жертву. Я собрать друзей, согласные идти со мной. Будь и ты моим другом, рус! – Да я бы с удовольствием… – Олег шибко потер в затылке. – Но мы спешим в земли вендов с особым поручением… – Помогать нам! – жарко заговорил беловолосый. – И мы проводить тебя до самая Висла. Друзья мои храбры на войне, но в борьбе со жрецами они так несмелы. – Ладно! – тряхнул головой Олег. – Если только недолго… – Не больше один день! – заверил его беловолосый. – Если я не спасать мою Гвиллу сегодня, я потеряю ее навсегда. – Уговорил! Звать-то тебя как? – Тормейсо! – слегка поклонился беловолосый. – А я – Олег! А это… – Пончик! – расплылся в улыбке Александр Пончев, отвыкший от имени своего. – Лаво! Васса! – представлялись верные друзья Тормейсо. – Милегдо! Серсил! Явкут! Тут с развилки дуба бесшумно спрыгнул молодой совсем парень и знаком показал: идут! Пруссы растаяли среди деревьев. Олег шагнул за гребнистый ствол старого дуба, где притаился Тормейсо. Витингсы, ведущие коней в поводу, вывернули из-за дуба с развилкой и столпились, поджидая светлейшего криве. Иерархия среди местных жрецов была посложнее, чем у христиан, но если сравнивать в приближении, то криве по силе своей, богатству и власти соответствовал епископу. Все криве носили одинаковые белые пояса, только разной длины – в том и выражались ступени священства. Криве-кривейте обматывал свой пояс вокруг жирной талии сорок девять раз, а простой криве делал всего лишь семь оборотов. А вот и он! На поляну, окруженный вейделотами в белых повязках, вышел светлейший криве, жрец бога Перкуна. Это был мужчина в возрасте, но не старик, костлявый и рослый. На жреце было длинное белое одеяние, что-то среднее между кафтаном и халатом, а голову прикрывала остроконечная шапка, тоже белая. – Это криве Нестимор! – процедил Тормейсо и дал отмашку. Пару секунд ничего не происходило – пруссы готовились напасть разом. И вот, с громовыми криками, вся команда пруссов выскочила из-за деревьев. Тормейсо обогнул дуб слева. Олег свернул вправо и с ходу отсек мечом голову витингсу, стоявшему в прогале между деревьями. Угрызений совести (как же, ударил в спину!) Олег не ощутил. Он понадеялся только, что убитый им витингс приложил свою руку к убийству Крута. По крайней мере он – из них. За зло нельзя платить добром, учил Конфуций. За зло платят по справедливости! Мгновенная атака удалась – пруссы перебили почти всех витингсов в первые же мгновения боя. Олег сделал второй шаг, ступая на полянку, пошарил глазами, высматривая следующего врага, а… уже все! Баталия кончилась. Виктория! Пруссы, нарочито громко хохоча и переговариваясь, принялись вязать перепуганных вейдельботов. Побросали их на травку и взялись за витингсов, быстро поделив трофейные мечи, в этом времени – предметы первой необходимости, и весьма недешевые. Ошарашенный криве Нестимор стоял посреди поляны. И без того выпуклые глаза его вылезли еще больше, едва не выпадая из глазниц. А пруссы будто не замечали жреца, идолом торчащего в самом центре места происшествия. Тормейсо подошел к Нестимору и спросил, сдерживая гнев: – Где моя невеста?! Отвечай! Жрец задрал голову и проклекотал: – Прочь, жалкий червь! Ты недостоин вылизывать следы моих ног! Олег понял, что древние страхи, жившие в Тормейсо, помешают пруссу вести допрос, и легонько отстранил его. – Дай-ка я им займусь! Подняв меч, Сухов аккуратно обтер лезвие о белые одежды Нестимора. Жрец, сперва побледнев, после покраснел от злости и унижения. – Как смеешь, ты… – прохрипел он, задыхаясь и тиская жезл – довольно корявую, сучковатую палку. Олег выдернул у криве жезл и небрежно швырнул за плечо. – Переводи ему, Тормейсо, – сказал он, беря жреца за правую руку. – Прежде всего, жрец, запомни: для меня ты всего лишь паршивый мужчинка, дерьмо на палочке! Дошло? По виду Нестимора нельзя было сказать, что слова Олеговы были им восприняты как следует. – Значит, так… – Взявшись за указательный палец жреца, Олег резким движением загнул и сломал его. Криве заорал от боли и задергался, но руку Олег не выпустил. – Слушай меня внимательно, светлейший засранец, – продолжил Сухов. – Я буду задавать тебе вопросы, а ты на них будешь отвечать. Если я услышу ложь или ты промолчишь, не желая со мной разговаривать, я буду ломать тебе палец. Понял, надеюсь? Если ты будешь молчать и после девятого вопроса, когда я переломаю все твои пальцы, то я вернусь вот к этому, который сломал первым, и сожгу его. Потом другой, потом третий… Ну так как? Будешь отвечать?.. Или молчать?.. Или врать?.. Выбирай! Олег ухватил средний палец Нестимора и спросил: – Где Гвилла, девушка Тормейсо? Жрец судорожно сглотнул. Раздался тихий хруст, и крик Нестимора огласил лес. – Спрашиваю в третий раз, – хладнокровно сказал Олег, перехватываясь за палец безымянный. – Где Гвилла? Задыхаясь от боли, жрец простонал: – Она… в храме Потримпоса… – Далек ли храм? – В одном переходе отсюда, по дороге мимо Двурогой Сосны, между Каменных Грудей, по левому берегу Черного озера. – Веди! Тормейсо, сияя улыбкой, ничего не сказал Олегу, лишь крепко пожал ему руку древним жестом мужской благодарности. |