Онлайн книга «Девственная селедка»
|
– Увы. Но хватит о грустном. В холостой жизни тоже масса плюсов, а о пресловутом стакане воды нам еще рано задумываться, ты согласен? – Безусловно. – Пироги с капустой по-прежнему любишь? – Родька, ты помнишь? – вдруг страшно умилился Платон. – Помню, конечно. И тебя дома ждет пирог. – Здорово… – Скажи, а с чего это ты вдруг решил навестить родные пенаты? – Старею, наверное. Вдруг стала сниться одна девчонка, о которой не вспоминал давным-давно. – Так ты к девчонке приехал? Она, небось, уже бабулька? – Да нет, зачем она мне, и где ее искать? Просто эти сны растревожили и я решился… – Ну и молодец! – Родион хлопнул брата по плечу. – А чем же ты теперь занимаешься? – Журналистикой. – Вот как! Интересно… А как же вулканы? – Это первая любовь. А с первой любовью редко остаешься на всю жизнь. У нас же невозможно было одно время заниматься наукой. – И о чем ты пишешь? О политике? – О нет, это не моя сфера. Я пишу о разных странах, много путешествую… вернее, путешествовал, сейчас вместе с другом издаем журнал о путешествиях и туризме. – Тебе это интересно? – Весьма. – И судя по твоей машине, приносит доход. – Приносит. – Родька, а мама… Как она умерла? – Знаешь, давай в машине не будем об этом говорить. Оставим печальные темы на потом. Успеется. – Хорошо, как скажешь… Они замолчали. Платон смотрел в окно и не узнавал родной город. И брата в общем-то тоже… Он стал вальяжным, невозмутимым, и слегка по-русски расхлябанным. А Платона не отпускало нервное напряжение, в котором он жил все эти годы… Мы, наверное, уже несовместимы… хотя я по-прежнему люблю его… еще бы, старший брат… Как я им гордился в школе. Да и потом… Он казался мне бунтарем, немыслимым храбрецом. А какие фотографии он привозил из своих экспедиций. Потоки раскаленной лавы… Это было так красиво и романтично. Помню, эта дурочка Ева стояла возле одной из таких фотографий, а потом вдруг сказала: «Знаешь, Тоник, твой брат жутко смелый, я бы ни за что на свете не полезла в такое пекло». Платон тогда обнял ее и спросил: «А со мной тоже бы не полезла?» А она засмеялась: «Да ты и сам бы не полез… Я права? А твой брат, он герой, наверное…» «Папа говорит, что не герой, а просто дурак». А она тогда так усмехнулась… скривила губы. Романтическая девочка была… Я потом встретил ее подружку, кажется, ее звали Женькой, да, точно, и эта Женька сказала, что у Евки шарики за ролики зашли, и она втюрилась в какого-то старого мужика и уехала с ним куда-то… то ли в Сибирь, то ли наоборот за границу… Не помню… Да и вообще, сдалась мне эта Ева… – Родь, это что, улица Горького? – Да, теперь Тверская… – Да-да, это еще при мне переименовали, кажется… – Тоник, а ты где, собственно, сейчас живешь? – В Нью-Йорке. Я так люблю Нью-Йорк. Правда, мне приходится два часа ездить на работу. К тому же сейчас практически невозможно нормально продать квартиру. Я хотел купить дом за городом… поближе к работе, но… А ты был в Нью-Йорке? – Да, и неоднократно… – Что ж ты меня не нашел? – Я подумал, раз ты не объявляешься, значит, не больно-то я тебе нужен. Но, должен признаться, когда бывал в Нью-Йорке, всегда внимательно всматривался в лица… Безотчетно… видимо, все же хотел тебя встретить. Ты молодчина, что приехал! Я рад, братишка, правда… – О, Кутузовский! – воскликнул Платон. – Его не переименовали? – Нет. Кутузов по-прежнему в чести. Квартиру Платон не узнал. Только отдельные вещи. Отец любил антикварную мебель, и старший брат, похоже, унаследовал эту любовь. – Красиво… Но не узнать… О, буфет на месте! Хорошо… – Будешь жить в моем кабинете… Устраивает? Стены кабинета были увешаны большими фотографиями. Все знакомо – вулканы, потоки лавы. Родион на фоне извергающегося вулкана… – Все-таки помнишь еще свое прошлое? Или боишься забыть? – И то и другое. А хочешь, я тебе свою спальню уступлю? – Нет-нет, тут отлично. – Ну что, сразу к столу или хочешь отдохнуть? Ты в самолетах спать можешь? – Да. Я спал. А вот есть хочу страшно. Но сперва приму душ. – Я покажу, где ванная. – Родька, ты спятил? Я в этой квартире вырос. Найду как-нибудь. – Прости, я сдурел. Там синий халат и синие полотенца твои. – Спасибо! – Думаю, посидим по-братски на кухне, а? – Еще бы! Только на кухне! Кажется, он нормальный парень, подумал Родион. И это здорово… Я действительно рад. Через четверть часа Платон явился на кухню, чистый, свежевыбритый и уже одетый. Родион как раз ставил в микроволновку тарелку с нарезанным пирогом. – Родька, ты что, научился печь пироги? – Да нет, я на такие подвиги неспособен. – Уже одно то, что ты не забыл, подвиг! А кто пек несущественно. – Бульон будешь? И что ты пьешь? – Ох, все-таки перелет сказался… Я же привез шикарный виски… – А как насчет водочки? На черносмородиновых почках? – От мамы осталась? – Нет, конечно. Я сам настаиваю. А можно на апельсиновых корочках, на калгане… – Родька, это попахивает «Старосветскими помещиками», – засмеялся Платон. – О, ты помнишь Гоголя! Ценю, брат. Так что? – Давай на черной смородине. Ну и запах… Ох, как вкусно… А бульон кто варил? – Я. И мясо я приготовил, все кроме пирогов… – Молодец, а я только яичницу могу… Они выпили, не чокаясь, за помин души отца и матери. – Тоник, а ты классно смотришься. Подтянутый, красивый. Спортом занимаешься? – Приходится. Иначе наш график не потянешь. Выпили еще и еще. Родион достал из духовки мясо, из холодильника квашеную капусту и соленые огурчики. – Родя, братик, только не говори, что ты и капусту солил, а то я расплачусь… – Тоник, очнись, а рынки на что? – Слава богу… А то уж я испугался… – Тоник, скажи, ты жениться хочешь? |