Онлайн книга «Интервенция. Харбинский экспресс-2»
И он нагнулся к стоявшему на полу саквояжу. Но поднять его не успел: закрытый в корзине кот внезапно мяукнул – громко и требовательно. Должно быть, решил, что его наконец собираются здесь покормить. – Ой! – воскликнул официант. – Это кто ж у вас там? Кот? У нас с котами нельзя! И ни с какою другой скотиной! Строжайше воспрещено-с! – Нет никакого кота, – ответил Дохтуров, сунув официанту трешницу. – Тебе показалось. Тот трешницу спрятал, однако по лицу его было видно – надолго не успокоится. И верно: – Я извиняюсь, – горячо зашептал подавальщик. – Нету кота – значит, и нету. Но корзиночку вашу все ж дозвольте отсюда убрать. Ничего с нею не станется, я сам догляжу. А после отдам в лучшем виде. Иначе Иван Дормидонтович со свету съест. Места лишусь, а мне без работы никак… Так что вы, сударь, того… Уж будьте любезны… – Ладно. – Павел Романович достал из саквояжа записную книжку, выдрал листок и начертал коротенькую записку. – Вручи это хозяйке. Официант покачал головой и даже руки за спину спрятал – вот как вдруг испугался. – Никак невозможно-с! Мне к мадам ходу нет! Только через Иван Дормидонтовича. Дохтуров вдруг рассердился: – Что ж это все у тебя «нет» да «никак»! С тобой, братец, я вижу, каши не сваришь. А кто таков будет этот ваш Иван Дормидонтович? – Управляющий-с. Он у нас всем заведывает. – Понятно. Как же его найти? У меня, видишь ли, совершенно неотложное дело. Официант наморщил лоб, поглядел на часы, стоявшие на каминной полке: – Он теперь на крытом дворе-с. У нас тут ведь почти все свое, только рыбку привозную берем-с. Да еще по винной части приходится… – А после? Куда он пойдет? – нетерпеливо перебил Павел Романович. – Известное дело, к себе. Отчет-с за прошедший день составлять. А потом, как полдень пробьет, уж непременно к мадам отправится. С докладом. Это Павла Романовича не устраивало. Что собой представляет сей Иван Дормидонтович? И согласится ли быть почтальоном? Но выхода не было. Решение принято, так что следует действовать. Конечно, Дохтуров не собирался посвящать мадам Дорис в истинные намерения. Предполагал сообщить ей, что якобы имеет достоверные сведения о неких весьма значительных ценностях, укрытых в одном из столичных особняков их прежним владельцем. Этими сведениями он (Павел Романович) готов поделиться с новой властью. Но не за просто так (в подобную благотворительность большевики уж ни за что б не поверили), а в обмен на свободу для своего брата, содержащегося сейчас в заключении. Ни брата, ни упомянутых сведений у Павла Романовича не было. Но в целом история звучала правдоподобно. Особенно хороша была тем, что могла затронуть главную, самую чувствительную струну в сердцах большевистских вождей – алчность. Павел Романович слышал немало рассказов, как удавалось выкупить из печально известного дома на Гороховой самых, так сказать, отъявленных «врагов народа». И ничего, получалось – если удавалось договориться в цене. Так почему бы не получиться теперь? Главное – довести предложение до нужного человека. Тут какой-нибудь заурядный комиссар, коих ныне развелось немыслимое количество, не годился. И кожанистый чекист – тоже. Требовался человек, облеченный настоящей властью. Такой мог обитать только в Петроградском Совете. Вопрос: есть ли у мадам необходимые связи? Ответ: напрямую – едва ли. Но через цепочку посредников – вполне вероятно. Ладно, подумал Павел Романович. Minimum mini-morum, то есть самое меньшее, что я могу получить, – отказ. Зато каков вероятный выигрыш! – Управляющий так управляющий, – сказал он малиновому официанту. – Пускай. Вот тебе записка. Официант переминался с ноги на ногу. Было видно, что ему очень не хочется доставлять неведомую почту, да и вообще лишний раз лезть на глаза начальству. – Держи, – Павел Романович сунул ему еще трехрублевку. – На словах скажи: жду ответа. Да только гляди, не вздумай читать по дороге. Официант как-то непонятно глянул, спрятал деньги в пояс, записку за голенище, поклонился и поспешно ретировался. А ведь прохвост-то читать, поди, не умеет, подумал Дохтуров. Потому и посмотрел столь загадочно. Это кстати. Управляющий, понятно, грамоте разумеет. Но в том особой беды не было. Павел Романович составил такое послание, что чужой расшифрует навряд ли. А если и заподозрит чего, так не страшно. Ждать пришлось долго. Павел Романович уж начал думать, что с запиской что-то не сладилось: или мадам на месте не оказалось, или надул его малиновый прохвост-подавальщик. Как далее быть? Украдкой посмотрел вниз, где томился пленник корзины, боевой товарищ ротмистра – кот Зигмунд. Или, если сокращенно, – Зиги. Удивительное существо. Столько на его долю пришлось – а внешне не отразилось. И характер спокойный: ни криков, ни требований. Прямо сказать – кот диковиннейший. Павлу Романовичу прежде такие не попадались. При этой мысли Павел Романович усмехнулся (несколько напряженно) и просунул руку под ткань, намереваясь погладить долготерпеливого Зигмунда. Отблагодарить хоть таким образом. За эту душевную чувствительность он был немедля наказан: бессовестный котяра тяпнул за палец, и очень чувствительно. Павел Романович отдернул руку и немедленно сунул в рот пострадавший палец – что было, конечно, весьма предосудительно с точки зрения гигиены. В этот момент появился давешний официант. – Мадам просят пожаловать, – сказал он. – Позвольте сопроводить. – Сопровождай, – Павел Романович поднялся. – Бери саквояж. Сам он нагнулся и поднял корзину. – С котом невозможно-с!.. – завел было знакомую песнь подавальщик. Но Дохтуров глянул на него исподлобья – и тот сжался, перестал канючить. Видно, вспомнил потраченные на него трешницы. А может, еще что почувствовал. Впрочем, неважно. * * * – …А еще прачка Мэй две простыни вдрызг испортила. Взялась вчера полоскать, да и порвала. Я и то удивился – откуда силу берет? Пигалица, смотреть не на что, а вот поди ж ты… – Иван Дормидонтович деликатно кашлянул в кулак. Дарья Михайловна Ложкина слушала рассеянно. Ей давно прискучили каждодневные доклады управляющего, терпела она их как неизбежное зло. Знала: управляющему они надобны более, нежели ей. Он через них свою значимость обнаруживает, а это для дела полезно. Так что пускай. Только не позволять растекаться и рапортовать всякую мелочь. – Я, конечно, из жалованья у ней вычту, – сказал Иван Дормидонтович. Тут он немного слукавил: недавно прачка исчезла и более не появлялась. Должно быть, удрала со страху за испорченное белье. Конечно, вернется – куда ей деваться? Однако утруждать хозяйку подробностями вовсе необязательно. |