Онлайн книга «Интервенция. Харбинский экспресс-2»
– …На вокзале китайцы хозяйничают. Кто из русских не понимает – колотят прикладами… От этих разговоров на душе становилось мутно. Мелькнула мысль: а кому теперь нужна его панацея? И вообще, не собирается ли он тушить пожар керосином? Хлопнула дверь, ожидавшие смолкли. Из кабинета начальника, хмурясь, вышел незнакомый поручик. Роста небольшого, черный ежик волос, нижняя челюсть сплошь в шрамах. Правая рука в непрерывном нервном движении – то волосы пригладит, то портупею одернет. А левая неподвижна – висит у груди на черной шелковой перевязи. Только пальцы видны. Пальцы, кстати, ухожены. Ногти ровные, розовые. На безымянном – колечко. Очень знакомое. Когда поручик подошел ближе, Павел Романович то колечко узнал. Точно такое, серебряное, он видел у Станислава Козловского – пилота атамана Семина. Особенный знак Боевой авиагруппы. Так-так, а сей поручик-то, с перевязью – уж не знаменитый ли ас Миллер? «Судьба», – подумал Павел Романович. Но хмурый поручик ничего об этом не знал – шел себе к двери и задерживаться не собирался. «Сейчас уйдет. Что, бежать следом? Смешно…» – Вам поклон от пана Станислава, – вполголоса сказал Дохтуров, когда поручик проходил мимо. Тот задержался, поднял угольно-черный взгляд: – Простите?.. – Станислав Козловский, гатчинский выпускник, ныне у Семина. Просил при случае передать поклон асу Александру Миллеру. Ведь вы – Миллер? – Точно так, – поручик чуть-чуть улыбнулся. – Мы знакомы? – Нет. – И как там Станислав? – Мечтает поступить к вам, – ответил Павел Романович. Лицо у поручика посуровело: – Так вы – его ходатай? – Вовсе нет, – сказал Дохтуров. – Признаться, мне это безразлично. – Странно… Но у вас ко мне дело, так? Павел Романович кивнул. – Хорошо, – сказал Миллер. – Если угодно, поговорим. Только по-быстрому. У меня в три пополудни учебные вылеты. А перед тем должен сразиться со всей здешней канцелярией, – он повел рукой. – И не только сразиться – а победить. Давайте так: спускайтесь по главной лестнице вниз. Там справа от поста есть дверь, она ведет во внутренний двор. Я подойду следом, у меня там дело. Вышли в коридор, поручик Миллер исчез в одной из бесконечных дверей. Павел Романович повернулся к Сырцову – тот скромно держался поодаль. – Как ваши дела-с? – Не очень, – ответил Дохтуров. – Там очередь, да идет медленно. Вот что, Петр Казимирович: не в службу, а в дружбу – предупредите адъютанта, что я отлучусь на время. А то, штабная душа, вычеркнет напрочь из списка. – А вы, стало быть, знакомого встретили-с?.. – Не совсем. Но хотелось бы познакомиться. А вы его знаете? Петр Казимирович закивал: – Как же-с, как же-с, личность известнейшая. Можно сказать, кумир всей молодежи-с. Великий авиатор и пионер. Я слышал, будто его союзники очень к себе звали – отказался-с. Потому – патриот. Павел Романович мельком подумал, что осведомленность господина Сырцова невероятна, прямо-таки неправдоподобна. Он видел: тому очень хочется присутствовать при разговоре с великим человеком Миллером. Но допускать этого точно не стоило. Дохтуров сошел вниз и через указанную дверь вышел во внутренний двор. Был он вымощен брусчаткой и в недавнем прошлом, скорее всего, употреблялся для строевых упражнений комендантской командой. Теперь большая часть пространства была занята воинским снаряжением. Под брезентом угадывались очертания полевых пушек, походных кухонь и даже пары бронеавтомобилей – их Павел Романович (имевший теперь некоторый опыт) определил с точностью. Во дворе имелся внутренний караул, и Дохтуров, едва выйдя, поймал взгляд часового. Солдатик был в папахе, ботинках с обмотками и шинели без погон (видно, не хватало на всех). Смотрел не строго – скорей вопросительно. Павел Романович отвернулся, присел на скамью и сделал вид, что ищет портсигар по карманам. Но мысли его были далеко. Как повести разговор с Миллером? Он сказал – учебные вылеты. Получается, у него – школа? Похоже. Значит, кто-то из его «птенцов» вполне мог летать над тайгой в тот день, когда красные колотили «Самсона». Якобы по учебной надобности. А потом навести на хутор «псов Гекаты». Кстати, ведь ротмистр так и не поверил в эту версию. Правда, отнесся снисходительно, но и только. Жаль. С ним бы сейчас посоветоваться – как вести разговор с Миллером? У военных своя психология, гражданскому человеку трудно ее понять. Да, не помешал бы теперь господин Агранцев. А еще лучше – Анна Николаевна. Она хоть и молода, и военной психологии тоже не знает, однако девушка на редкость рассудительная и… «Ну-ну», – сказал внутренний голос, и Павел Романович не стал с ним спорить. Предстояло как-то выкручиваться. Впрочем, неизвестно – придет ли вообще Миллер. Может, это у него способ такой избавляться от навязчивых незнакомцев. Он фигура заметная, наверняка осаждаем всяческими просителями. Павлу Романовичу стало неловко. Позволить так себя провести! Надо возвращаться, но ведь господин Сырцов сейчас с расспросами пристанет. Что ему-то сказать? Проще всего было приплести что-нибудь, однако при одной мысли о вранье стало неуютно. – Эй! Вашбродь! Не дозволяется тут курить! Солдатик в обмотках нахмурился и старался глядеть строго. Он был совсем молодой – годов двадцати. – Так я и не курю. – А как же… – солдатик смешался. – Я гляжу, по карманам ищете. Думал, за табачком… – Нет. Просто жду одного человека. – Кого? Фельдфебеля нашего, Тищенку? Вообще-то, устав караульной службы запрещает часовому вступать в посторонние разговоры – это даже Павлу Романовичу было известно. Но солдатику было смертельно скучно – а может, и не научили еще. – Нет. Миллера жду. Слышал про такого? – Энто который на етажерках летает? – Солдатик зевнул. – Как же, слыхали. По-моему, баловство. Господь людям крыльев не дал, так и неча. А вы, стало, тоже из них будете? – Нет, – сказал Павел Романович. – Я доктор. – Правда? – обрадовался солдат. – Ваше благородие, гляньте, у меня тута вот шишка вскочила. Пухнет и пухнет. Я думаю – може, заразное?.. А у меня жена молодая, стесняюся я… Вот чучело, беззлобно подумал Дохтуров. Это на посту-то! Совсем страх потерял. Но если отказать – обидеться может. «А то и прицепится», – сказал внутренний голос, и Павел Романович снова с ним согласился. Солдат между тем скинул шинель, гимнастерку. Задрал исподнюю рубаху. Дохтуров подошел ближе. |