Онлайн книга «Интервенция. Харбинский экспресс-2»
На левом плече у служивого красивым лаковым полушарием сверкала шишка размером с детский кулак. – Плохо дело, – сказал Павел Романович. – Неужто заразная?.. – Нет, но от того не легче. Не лечить, будет и дальше расти. – А полечить? Уж я б вам потом деревенским маслицем поклонился… – Иди к фельдшеру. – Ну его! Он вечно пьяный, да еще рубли тянет. Може, вы как-нибудь? – Тут не лечить – резать надо. – Ой! Ни в жисть резать не дам! Доктор! Может, капель каких? Иль примочку поставить?.. Неужто никак? – Могу, пожалуй, попробовать. Но уговор: никаких вопросов. Терпеть. Ясно? – Так точно. Только… – Я же сказал – никаких. Давай подсумок сюда. Затем Павел Романович проделал следующее: достал свой платок, разорвал пополам и туго перевязал солдату плечо выше и ниже шишки. Потом сказал: – Садись на скамейку. А руку вытяни вдоль спинки. Вот так… И закрой глаза. – Вашбродь… А больно-от не будет? – Нет, – мрачно ответил Дохтуров. Поднял тяжелый подсумок, замахнулся – и стукнул точно по шишке. Солдат взвился над скамейкой. Потом приземлился – ругаясь и плача. Чувствовалось, он рад бы двинуть доктора по уху – но все-таки опасается. – За што ж так насмеялись?.. – скорбно пробормотал солдат и побрел прочь. – Экий дурень! Ты на плечо-то свое посмотри! – крикнул ему Дохтуров. – Ну? Нет, право слово – дурень! Солдат остановился, со страхом глянул – плечо было гладким. Никакой шишки. – Ой! А што ж это? – «Што»! Жировик у тебя был. – А куды ж делся? Павел Романович засмеялся: – Испугался да соскочил. Давай одевайся. Скрипнула дверь. Дохтуров повернулся – перед ним стоял Миллер. – Однако! – Он быстро посмотрел на солдата, повернулся к Павлу Романовичу: – Что это у вас тут? * * * Дохтуров думал, что сумеет объяснить все за пару минут. В самом деле, чего сложного? Пароход, нападение красных, потом плен. Однако повесть его затянулась почти на четверть часа. Миллер слушал внимательно, порой задавал вопросы – но чувствовалось, что не из пустого любопытства, а ему и в самом деле интересно. Пришлось говорить подробней. Павел Романович и рассказал, как было. Одно только утаил – для какой надобности ему имя пилота. Правду говорить было нельзя. И потому, внутренне морщась, он пояснил, что хотел бы поблагодарить пилота, летавшего в тот день над сопками, лично. Потому как по его разведке была выслана воинская команда, освободившая пассажиров «Самсона» из красного плена. – Может, это был кто-то из ваших? Нельзя ли это как-то узнать? Полагаю, у вас ведется специальный учет. Знаменитый ас пожал плечами: – Учет ведется. Да только без всякой там бухгалтерии могу вам сказать: я это был. Больше некому. Павел Романович на минуту смешался. Миллер – пособник Гекаты? Невозможно представить! – Никто другой быть там не мог, – продолжал между тем ас. – Учебные полеты у нас только в пределах прямой видимости наземного наблюдателя. То есть меня. Потому самостоятельные действия моих «птенцов» над тайгой исключаются. – В таком случае примите мою искреннюю благодарность, – сказал Павел Романович. Получилось суховато, но Миллер ничего не заметил. – Не стоит. – Он помедлил и вдруг подмигнул: – А вы тоже не промах. Я гляжу – солдата пользовали? – Да. – И как, успешно? – Надеюсь – вполне. Я свое дело знаю. Миллер остановился и вдруг заглянул в лицо: – Вот как? Вы впрямь неплохой лекарь? Павел Романович пожал плечами. Сейчас ему было не до комплиментов в собственный адрес. Он думал – и все никак не мог придумать – дальше-то что делать? Но Миллер истолковал его молчание по-своему: – У меня в отряде тринадцать человек. Народ разный. В авиацию влюблены все поголовно, за это ручаюсь, но ведь бывает разное. Был случай: один прапорщик едва сел. Дрянная была посадка; едва не дал «козла». Подбегаем – а он вне сознания. Горячка. Что за черт, думаем? Оказалось – тиф. И ведь полез за штурвал! Словом, я к чему: пилотов перед полетом должен доктор осматривать. На предмет медицинского соответствия. Я с тем и к начальнику отдела ходил. Да без толку! На словах меня поддержал, а на деле-то пшик! Нет у него, видите ли, кадров. Как вам мое предложение? Кстати, имя-отчество ваше запамятовал. Ничего он не запамятовал – просто не знал. Сперва не успел Павел Романович, а теперь и вовсе расхотелось. Однако делать нечего – пришлось отрекомендоваться. – Так что? – напирал Миллер, жестом приглашая со двора. (Видно, у него не только в небе тактика была – брать быка за рога – но и на земле тоже.) Павел Романович вспомнил старое правило: не знаешь ответа – тяни время. – В принципе, не против, – сказал он. – С тем и пришел нынче – на службу записываться. Да только сейчас прошу извинить: должен идти по неотложному делу. Но Миллер тому нисколько не огорчился: – Так и отлично! Давайте завтра! Наутро возьмем начальника в оборот, шельму. Вдвоем заявимся – тут уж никуда он не денется. Оформит в штат, а прикомандирует к моей авиагруппе. Ну что, до свидания? – Один вопрос, – сказал Павел Романович. – Мне история моя не дает покоя. Извините за любопытство: а вам-то в тот день что надо было над лесом? Разведка? Или же так, тренировка? – Какое! – Миллер махнул рукой. – Просьбу одного господина уважил. Вышла тут одна история… Впрочем, это так, не относится к делу. Словом, есть некий полицейский чиновничек, и получилось так, что стал я ему обязан. Услугу он мне одну оказал. Ну и не смог отказать, когда он попросил. – Попросил – что? – Да насчет парохода. Были у моего благодетеля данные, будто потопили его. Вот и попросил уточнить. А мне ведь несложно. Поднял свой «Сопвич» – и через пару часов вернулся с докладом. Я тогда все хорошо рассмотрел. И пароход, и баржу с пушкой. И даже видел тот хутор, куда отряд отошел. Меня чиновник за этот хутор благодарил. Похоже, не зря – вы не находите? – Странно, что спасением пассажиров занималась полиция… – пробормотал Павел Романович. Горло ему сдавило; разгадка была рядом – сейчас он узнает, кто сей чиновник, и Геката перестанет быть анонимной. А оттого – пугающей. Враг страшен неведомый, а, будучи названным, теряет свою устрашающую силу. – А кто ж этот человек? – Чиновник? А-а, сейчас… простая у него фамилия… дайте-ка вспомнить… Между тем миновали пост и вышли на улицу. Было солнечно; Павел Романович на миг зажмурил глаза, а когда открыл – увидел перед собой незнакомого господина в темном костюме. |