Онлайн книга «Внук сотника»
|
«Ни хрена себе! А бабка-то – государственник! Дай ей силу, она такого шороху наведет, такую великую державу построит от моря до моря… Императрица! Екатерина Великая, не меньше! Только вот бодливой корове, как говорится, бог рог не дает. А может, есть рога или выращиваются?» Нинея, похоже, сама смутилась собственной откровенности. – Не ожидал? – Да нет, баба Нинея, что-то такое и должно быть. Рюриковичи и вправду слабеют, единство теряют, между собой грызутся. Если от прежних времен что-то осталось, есть соблазн воспользоваться… – Вот именно: «если осталось»… Ну а если бы случилось, ты на чью сторону встал бы? – Даже и думать о таком не хочу – крови-то сколько прольется! Да и не дадут нам между собой разобраться. Степь, булгары, ляхи, нурманы, угры, Царьград… Всех и не перечислишь. Обязательно попользуются, не устоим. – А без крови как? Знаешь способ? – Не знаю! Что ты от меня хочешь услышать? Чего вы все от меня хотите: ты, дед, Настена, Михаил? «Клюнет или нет? Я же искренен, меня действительно это волнует, должна она это почувствовать!» – Смотри-ка, захотел свое место в мире узнать! А не рано? Тебе же всего тринадцать. – Меня к чему-то готовят, я хочу знать: к чему? С дедом все понятно, с Настеной вроде бы тоже, а отец Михаил, а ты? – Мишаня, Мишаня… дите ты еще, хотя и умное. Ничего-то тебе не понятно, даже с дедом, а уж про остальных… – Это как? – А так. Чего, ты думаешь, дед боится? – Что сотню добьют. Туровский князь не знает, на чью сторону мы встанем, если он от Киева отложиться вздумает. Ему легче нас угробить, чем постоянно оглядываться. – И какой выход? – Я думал: может, под руку епископа отдаться? Церкви, чтоб на князей влиять, сила нужна. – Это ты так думаешь, а дед? – Не знаю. – Он от ран оправился? – Вроде бы получше стал, но нога-то новая не вырастет. – Но в седле прочно держится? – Да. – А равноценная замена ему есть? – Нет, даже и близко никого… Так ты думаешь, что он хочет на службу вернуться? – Да, и вернуть его может только князь! Корней хочет тебя с братьями князю показать, чтоб тому понравилось, чтоб внимание обратил. Тогда можно будет намекнуть, что Киев далеко, а князь Вячеслав Владимирович Туровский близко, и верный человек во главе сотни ему будет полезен. Если бы Ярослав Святополчич был жив, то было бы проще – он твоего деда знал и ценил. Или если бы сын его туровский стол унаследовал бы. Он твоего деда тоже помнит. А нынешнего туровского князя – сына Владимира Мономаха – надо чем-то привлечь, удивить, вот тебя с братьями и заставят разные диковинки показывать, смотри, мол, чему сотник Корней даже детей выучить способен! Понял теперь? – Это что ж, я вроде ручного медведя у скоморохов получаюсь? – А тебе жалко родному деду помочь? – Да нет, но обидно как-то… Хоть бы объяснил. – А он и сам еще не знает. – Как это не знает? Ты же сама только что сказала… – А как он к князю попадет? Думаешь, так просто его допустят? – Может быть, у него при княжьем дворе какие-то старые знакомые остались? – И он до сих пор не воспользовался? – Ну… Случай не представился или еще что-то. – За четыре-то года? – Не за четыре – он всего год-полтора как по-настоящему оправился. – Не к кому твоему деду обращаться. Около князя – все чужие. – Ну хорошо, с дедом ты мне объяснила, а с остальными? – Настена, думается, тебе правду сказала. Если что – ты Людмиле помочь должен будешь. Ко мне ее приводить не бойся, я не хуже Настены знаю, что с лекарками против их воли ничего делать нельзя. При случае так и передай: Нинея только добра желает, ущерба Людмиле от меня никакого не будет, светлые боги мне в том свидетели. – Передам, да будет ли толк? – Скорее всего, не будет, но все равно передай. А насчет этих… Как ты их назвал? – Есть такая наука – евгеника. Ее адепты думают, что человеческую породу улучшить можно… Как бы это сказать? Ну как со скотиной: слабым и дурным потомство производить не дают, а от сильных и… Не знаю я, как объяснить. – Не тужься, поняла я. Глупость это. – Но Юлька же… – И все! Дальше нельзя! Ты слово «гармония» знаешь? – Да, знаю, а при чем здесь… – А слепых видел когда-нибудь? – Видел. – Чем они от зрячих отличаются, кроме зрения? – Пальцы у них чувствительные, слух острее, обоняние… – Вот! Слепота – плата за улучшение других качеств. Даром ничего не бывает! Можно улучшать что-то одно, но от этого будет ухудшаться что-нибудь другое. Если понемногу, то не страшно, а если сильно… не бывает таких людей – не выживают они. Если ты так уж древних философов любишь, то вот тебе: не дано человекам божественную гармонию нарушить, наказание за это – смерть или безумие. Ты за Людмилой ничего такого странного не замечал? – Нет вроде бы, хотя… Знаешь, злая она, даже с матерью все время собачится, но больных это не касается, если она хочет, то может быть и ласковой и доброй. А в обычной жизни, чуть что, или язвит, или злится. – Вот видишь, кроме своего дела, ей вся остальная жизнь не мила, это по-твоему как – хорошо? – Трудоголик. – Что? – Просто слово такое, означает, что человеку ничего, кроме его дела, не интересно. – Теперь понимаешь, что дальше продолжать нельзя? Следующий шаг – безумие, а если ее ребенок светлый разум сохранит, то телесно уродом может оказаться. А какой из урода лекарь? – Баба Нинея, шестое поколение – это значит, что Юлькину родословную ведут уже больше ста лет. Ты знаешь, кто этим занимается? – Конечно, чего ж тут не знать-то? – Как их остановить? – Никак. – Что, такие сильные или далеко запрятались? На силу всегда другая сила найдется, а куда один человек добраться смог, туда и другой сможет! Баба Нинея, ну чего ты молчишь-то? Где они, кто? Время еще есть, Юльке еще не скоро пора рожать придет, я придумаю что-нибудь. – Дите ты еще, Михайла. Сказок наслушался, злодея тебе подавай, которого найти и убить можно. А нету злодея! Про то, как персидский царь море велел плетьми выпороть, слыхал? Вот и ты так же. |