Онлайн книга «Бешеный Лис»
|
Юлька действительно сидела, вцепившись в заднюю луку седла, бледная, с закушенной губой. «Конечно, таким аллюром, без седла и стремян, тут и мужика здорового умотало бы. Руки, наверно, трясутся, как она лечить-то будет?» – Юля, давай слезть помогу. Давай руки, осторожненько. Чиф, не мешай! – Ой! На ногах Юлька не удержалась и обвисла на Мишке всей тяжестью. – И эти обниматься, да что ж это такое-то! – снова завозмущался дед. – Совсем с ума посходили! – Деда, она стоять не может! – Сидеть – тоже! – уверенно заявил Корней. – Подержи ее пока так, сейчас я тулуп постелю, пусть приляжет, все равно с нее прямо сейчас толку не будет. Мишка помог Юльке улечься на живот, потоптался рядом и не нашел ничего лучше, чем спросить: – Есть хочешь? У нас каша как раз поспела. «Что вы несете, сэр, какая каша? Похоже, лорд Корней прав – все свихнулись!» – Что у тебя с головой? – поинтересовалась Юлька. – Царапина, стрелой зацепило слегка. – А я думала – мозги вышибло. Какая мне сейчас каша? Юлька оставалась Юлькой даже в таком плачевном состоянии. – Тогда хочешь, меду принесу или вина? У нас есть. – А чего праздновать-то будем? – Юлька приподнялась на локтях и огляделась. – Что у вас тут случилось? – А что, Петька не рассказал? – холодея от ужаса, спросил Мишка. – Он что, не доехал? – Это тот парень, что ли? Да он вообще ничего толком сказать не мог. – Почему?!! – Потому что грохнулся где-то. Нашли кого послать, с санями управиться не может! – Что значит «грохнулся»? – А то и значит! Его лошадь в село приволокла: сани поломаны, голова разбита, правая рука сломана. Мать роды принимала, так бабы меня позвали. Сказали: «Бредит». А я как услышала про зеркало… Юлька неожиданно всхлипнула. – Дура-а-ак… я думала, его уже и в живых… а он – кашу… – А кто ж тогда Петьке про зеркальце сказал, если меня уже… того? – Мишка почувствовал, как его отпускает страх за судьбу Петра. – Дура-а-ак! Мы думали, вас всех… он один спасся… – Ага, я – дурак, а вы – умные – вдвоем, без оружия, что б вы тут делали, если нас и в самом деле… – Чурбан бесчувственный, не понимаешь ты ничего! Мишка вдруг понял, что впервые в жизни видит Юльку по-настоящему плачущей. Дочка лекарки и плач казались ему до сих пор вещами несовместными, как гений и злодейство, по Пушкину. И, несмотря на то что запас эмоций на сегодня, казалось, был исчерпан полностью, Мишка вдруг почувствовал некоторую стесненность в горле. – Кхе! – Из-за саней вырулил дед, держа в руке глиняную кружку. – На-ка, девонька, выпей, быстрее в себя придешь. У нас раненых полно, а тут еще и лекарку лечить приходится. Пей, пей: и согреешься, и успокоишься. – Деда, они не знали ничего! – поспешил сообщить Мишка. – Петька по дороге разбился, лошадь его без памяти… – Да слышал я, слышал. Когда мать-то твоя, девонька, подъедет? – Не скоро еще, Корней Агеич. Там роды тяжелые, пока закончит… Но тетка Татьяна сани готовит и Анька-младшая тоже. А дядька Лука свой десяток поднимает, я слышала, как он говорил, чтобы все в бронях… – Татьяна, говоришь, сюда едет? – Дед обернулся к фургону с ранеными и заорал: – Лавруха, а ну быстро ко мне! Лавруха! Не дозвавшись сына, дед шустро поковылял к фургону сам. «Испугался, что Татьяна братьев опознает, велит Лавру трупы прибрать». – Минь, чего это он? – Юлька с любопытством уставилась вслед деду. – Не знаю, ты пей, пей. – Ну да, а то я не вижу! – фыркнула Юлька. – Не знает он! – От недавних слез уже и след простыл. – А с кем тут Татьянин муж только что обнимался? – проворчал Мишка. – Но я же дурак, не понимаю ничего! Вот и не знаю. – Вкусно! – Юлька мгновенно сменила тему разговора. – Чего это он мне тут намешал? – Дай-ка попробую. Угу, вино, мед, и теплой водой все разбавлено. Сейчас согреешься и руки дрожать перестанут. – А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурилась юная лекарка. – Ты что, вино уже пил? – А ты как думала? Мы в Турове так загуляли! – Ой, врать-то! «А ну-ка, милейший, кончайте треп! Раненым ждать некогда». – Слушай, Юль, у нас раненых много. Только я и дед на ногах, ну и мать еще. Ты скажи, что тебе нужно будет, мы приготовим пока. – Воды нагрейте побольше, чистые тряпки для перевязок понадобятся. – Юлька мгновенно сделалась серьезной. – А какие раны-то? – Самый тяжелый – Демка. – Мишка присел рядом с лекаркой, чтобы той не приходилось задирать голову. – Ему стрела почти под мышку слева попала. Не то кольчуга в этом месте послабее была, не то выстрел такой уж убойный оказался, но пробило, и наконечник между ребер прошел. Он, наверно, от боли руку прижал и обломил древко, мать наконечник вытащить не смогла. И еще один с железом в теле есть – Андрей. Но у него в ноге. – Резать придется, а у меня инструмента с собой нет, – озаботилась Юлька. – А какой нужен? У нас кузнечный инструмент есть… – И что же ты ковать собрался? «Вот язва, прости господи! Но лучше уж пусть язвит, чем плачет». – Да для тонких работ инструмент! Щипчики там разные, пилки, сверлышки… – Показывай, – распорядилась Юлька. Мишка хотел пойти за инструментом, но на глаза попался Матвей. – Мотя! Принеси-ка инструмент! Помнишь, когда Кузьку со стрелы снимали, там Петька клещи брал? Юлька снова приподнялась на локтях и завертела головой. – Мотя? И еще тот – в санях. Что за парни? – Мы из Турова пятерых ребят с собой везли, только одного убили… – Мишка с усилием сглотнул комок в горле. – А остальные все ранены. – Что, и Кузька? – Я же сказал: все, кроме меня… – Помню, помню. Ты-то тоже покорябанный. Ох, как его… Матвея действительно сейчас даже родная мать не узнала бы – так опухло у него лицо. – Ну-ка сядь сюда, я посмотрю! – распорядилась Юлька. Работоспособность возвращалась к юной лекарке прямо на глазах. Подействовал дедов коктейль или сработала генетически заложенная профессиональная одержимость, но уверенность в голосе и в движениях к ней вернулись. Матвей с сомнением глянул на Юльку, потом вопросительно – на Мишку. |