Онлайн книга «Бешеный Лис»
|
– Козлодуй хренов! Ты что творишь?! Забыл, что он уже не холоп? – Ну забыл. Подумаешь, цаца. Переживет. Холоп хозяина должен помнить всю жизнь. – А ну встать! – Да чего ты разоралс… Мишка и сам не ожидал, что тычок костылем окажется таким удачным, Петька разинул рот, пытаясь вздохнуть: удар пришелся точно в солнечное сплетение. – Встать, я сказал! – Ы-ы-ах. Петька все же втянул в себя воздух и тут же двинул Мишку кулаком, но левой рукой вышло плохо. Мишка, с трудом удержавшись на ногах, вскинул костыль, ударился им о низкий потолок и треснул своей деревяшкой по голове двоюродного брата. Удар тоже получился слабым. «Комедия: два калеки подрались. Ох, блин!» Петька сбил-таки его плечом с ног и сам повалился сверху. Мишка матюкнулся от острой боли в раненой ноге, вывернулся из-под Петра, сел и снова размахнулся костылем. Теперь потолок не помешал, замах получился, и Петька еле успел прикрыть голову рукой. Хрясь! – А-а-а! «Едрит твою, я же ему вторую руку сломал. А нога-то, уй, блин!» В горницу ввалились какие-то бабы, Петька блажил дурным голосом, но Мишку все это уже не интересовало. Он держался обеими руками за ногу и скрипел зубами от боли, чувствуя, как постепенно намокает кровью штанина. * * * – Так… Что скажешь? Дед сидел за столом, барабаня пальцами по столешнице, Мишка – в углу на лавке, привалившись спиной к стене и вытянув вдоль лавки свежеперевязанную ногу. – Я тебе велел: уймись. А ты что? Вторую руку брату сломал! Ты что, и правда бешеный? – Холопа Роськи больше нет, есть вольный человек Василий. – Мишка не чувствовал за собой никакой вины и не собирался каяться. – Воля ему в церкви объявлена. Того, кто назовет его рабом, Василий вправе убить, и виры с него за это не будет. Я Петьку предупредил, он не внял, нагрубил и приказу не подчинился. На нем три вины, и пусть радуется, что только рукой поплатился. – Так… Кхе… Дед снова забарабанил пальцами по столешнице. – И что дальше? – Дед не выглядел рассерженным, скорее хотел что-то выяснить для себя. – Как ты с ним теперь будешь? – Если не повинится, отлуплю еще раз. Подожду, пока с рук лубки снимут, и отлуплю. В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Роськи. – Господин сот… – Пошел вон! – беззлобно шуганул его дед. Дверь захлопнулась. – А если и тогда не повинится? – снова обратился Корней к внуку. – Еще отлуплю. И так до тех пор, пока либо толку добьюсь, либо Никифор приедет. Отправим Петьку домой: упертые бараны к учебе непригодны. – Значит, крестник дороже брата? – Не в этом дело, деда. Я – старшина «Младшей стражи», Петр – десятник, мой подчиненный. Он проявил неповиновение в присутствии других ратников «Младшей стражи» и должен был быть наказан. Дверь снова открылась, в горницу вошла мать. – Батюшка… – Уйди, Анюта, разговор у нас. – Батюшка, ну подрались мальчишки, не серчай… – Анька! Христом Богом прошу: уйди! Не доводи до греха. Мать немного потопталась, хотела что-то сказать, передумала и вышла. – Ты хоть понимаешь, что это на всю жизнь? – Что, деда? – Роська. Преданнее, чем он, у тебя пса теперь не будет, но и тебе от него уже не избавиться. Ты давеча спрашивал: чего я с Данилой вожусь… лет пятнадцать назад я за него вот так же хлестался, как ты за Роську. Не спрашивай: «Почему?» – тебе этого знать не надо. Теперь он десятник без десятка и сам народ не соберет. Придется мне. – Понимаю, деда. Знаешь, был у франков такой человек Антуан де Сент-Экзюпери. Философ и воин, погиб на войне. Так вот он в одной своей книге написал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Дверь снова отворилась, в горнице нарисовалась Юлька и с порога заявила: – Мне Мишкину ногу глянуть надо! – Гляди. – Дед качнул головой в Мишкину сторону. – Минька, болит? – Терпимо. – Не дергает? – Нет. – Точно не дергает? – Точно. – Повязка не промокла? – Не чувствую, вроде нет. – Надо все-таки посмотреть, – не удовлетворилась допросом Юлька. – Смотри. Пока Юлька исполняла (или делала вид?) свой лекарский долг, дед сидел задумавшись, потом неожиданно спросил: – Михайла, кхе, как, говоришь, его звали? – Антуан де Сент-Экзюпери. – Не запомню. Жаль. Юлька, что там с Петрухой? – В лубках весь, – недовольно проворчала лекарка. – Ноет. В нужник, говорит, самому не сходить. – Кхе, в нужник. Мне бы его заботы. Посмотрела ногу? – Да, все хорошо, повязка сухая, нога не горячая. – Ступай. – Корней Агеич… – Ступай! Юлька вышла, из-за закрытой двери послышалось шушуканье, явственно прозвучали слова: «Сидят, разговаривают…» «Откуда я знаю о чем?» Дед подобрал с пола Мишкин сапог, швырнул в дверь – шушуканье стихло. – Значит, или переломишь, или выгонишь? – спросил дед, как-то очень внимательно глядя на внука. До Мишки только сейчас дошло, что дед уединился с ним не для того, чтобы как-нибудь наказать, просто наорать и прочесть нотацию. Сотник экзаменовал старшину Младшей стражи, впервые столкнувшегося с открытым неповиновением подчиненного! И было похоже, что позиция старшины деда устраивает. – Или подчиню, или выгоню, – твердо глядя в глаза деду, заявил Мишка. – Ломать не буду, кому он нужен сломанный? Дед согласно кивнул и вдруг хитро подмигнул: – Козлодуй, говоришь? Кхе! А Роську берешь на себя на всю жизнь? – Беру, деда. – Молодец, едрена-матрена, хоть сейчас тебе меч навешивай! Хвалю! «Опаньки! Сэр Майкл, вы чего-нибудь поняли? За цирк не хвалил, за удачу на княжьем дворе не хвалил, за татей побитых не хвалил, за засаду на куньевской дороге не хвалил, а тут… Похоже, сэр Майкл, вы во что-то важное не врубаетесь». – За что, деда? – За людей, Михайла, за людей. Ты думаешь, я сотней командую? Ратным повелеваю или воеводством теперь? Я людьми командую! А каждый человек… |