Онлайн книга «Богам – божье, людям – людское»
|
– Врешь, Осьмуха, у баб дырок больше! – подключился в тон купцу Алексей. – Ага! Я же и говорю: место хорошее подберет! И станешь ты, Анисим, бабой. – Осьма мечтательно прикрыл глаза. – Сиськи вырастут, борода облезет… И к волхве ходить не надо, Михайла сам управится! Анисим обиженно насупился и молча уставился себе под ноги. – Ну вот, надулся, тудыть тебя! – Осьма пихнул Анисима в бок. – Будет тебе, шуток не понимаешь? – Шуточки вам… а у меня жизнь вся наперекосяк идет! – Что, так плохо? – участливо поинтересовался Осьма. – Болезнь какая-то? – Да нет, здоров я. – Анисим тяжко вздохнул. – Тут другое дело. Удачливости бы мне, хоть немного. Казалось бы, все хорошо, все как у всех, а как-то так выходит все время… Анисим говорил, не поднимая глаз и не глядя на собеседников, те тоже примолкли, Осьма даже перестал почесываться. – Поп говорил, что Христа в тридцать три года распяли… мне тоже тридцать три. Стал десятником, хозяйство доброе, детишек четверо выжило… троих-то Господь прибрал… а все не так! Десяток от меня ушел, из детей только девки выжили, хозяйством с братьями делиться надо. И всю жизнь такое творится! Только-только все хорошо устроится… и – бац! Как сквозь пальцы удача уходит! Вот и сейчас: ты, Леха, думаешь, я не заметил, что тебе мое желание десяток из младшей стражи набрать не понравилось? Все я заметил! И ты – старший наставник, мимо тебя – никак! А ведь как хорошо могло выйти! Опять удача мимо прошла! Осьма скорчил рожу и подмигнул Алексею, тот понимающе покивал. – Вот я и думаю, – продолжал Анисим, – может быть, мне волхва удачу привадить поможет? Нет, вы не подумайте, я язычеством не опоганился – посты блюду, к исповеди и причастию хожу, на церковь жертвую, но… не помогает же! Ну, схожу разочек к волхве… отмолю грех потом – не смертный же! – Не смертный, – подтвердил Осьма, – но проистекает от смертного, от греха уныния. Семь грехов потому смертными и называются, что от них иные грехи проистекают. – И чего ж делать? – тоскливо вопросил Анисим, все так же не поднимая глаз. – Сходи к волхве! – уверенно ответил Алексей, одновременно отмахиваясь от открывшего было рот Осьмы. – Мне Настена тоже не взялась помочь, не насмехалась, правда, но не взялась Саввушку лечить. Я к Нинее и пошел. Пути Господни неисповедимы, кто знает, может быть, Господь испытывает тебя: готов ли ты рискнуть спасением души ради благополучия ближних? Ты же не о себе печешься – о семье, о дочках? – Конечно! – Анисим поднял наконец глаза и благодарно посмотрел на Алексея. – И покаяться же потом можно! – А цена? – возмутился Осьма. – Ты хоть представляешь себе, ЧТО волхва от тебя в уплату потребует? – Я не нищий! Серебришко водится! – Да не о серебре я! – Осьма возмущенно хлопнул себя по бедрам. – На кой ей твое серебро? Вон с Лехи она вообще ничего не взяла, только велела отроков со тщанием обучать, так в Воинской школе и ее отроки учатся… – Ну, отслужу как-нибудь, – с непоколебимой уверенностью в благополучном исходе ответил Анисим. – Удача-то уже при мне будет, выкручусь. Осьма, пользуясь тем, что Анисим на него не смотрит, покрутил пальцем у виска и развел в стороны руки, как бы говоря: «Я сделал все, что мог». Алексей проигнорировал пантомиму купца и ободряюще кивнул бывшему десятнику. – Вот и правильно. Я думаю, что плата с тебя будет такая же – отроков учить. Но не для себя, не только тех, кого в свой будущий десяток выбрать захочешь, а всех. И обмануть волхву не получится – сразу же заметит, что ты одних учишь тщательнее, чем других. Понял меня? – Ну конечно! И греха в том никакого не будет – христианское же воинство обучать станем! Осьма вдруг остервенело зачесался и заявил: – Все, Леха, не могу больше, на себе рубахи досушим, поехали! – Да не ползает по тебе никто, это ветерком волосья шевелит, зарос ты шерстью, как собака… – Все равно! Поехали, а то один уеду! – Ладно… собираемся. Немного не доехав до Нинеиной веси, всадники приостановились. – Ну, не передумали к волхве ехать? – спросил спутников Осьма. – Тогда разъезжаемся. Я быстренько, по краешку и в крепость… – Да что ты, как тать в ночи: «быстренько, по краешку»? – Алексей насмешливо глянул на купца. – Не съест тебя там никто! – И хорошо, что не съест, я невкусный, но зря глаза мозолить тоже не хочу… Ну, я поехал. Алексей и Анисим проводили купца глазами, Анисим прокашлялся и спросил: – Слушай, а чего это ты меня все перебивал? Осьма только что-то интересное говорить начнет и прервется, вроде оговорился… я только его спросить хочу, а тут ты влезаешь. Ты что, приставлен к нему, чтобы лишнего не сболтнул? – Не те это оговорки, Аниська, не те! И никто меня к Осьмухе не приставлял, он и сам ни полсловечка лишнего не скажет. А если вдруг как бы оговаривался, да сам себя обрывал на полуслове, то это он от других мыслей нас отвлекал. – Мудрено что-то ты сказываешь… как это «отвлекал»? – А вот так! Алексей махнул перед лицом Анисима правой рукой, словно ловил на лету муху, потом сложил ладони вместе, подул на них и раскрыл. На ладонях лежало кольцо от уздечки. Анисим округлил глаза. – А… ты как это? – Очень просто, ты же сам все видел: взял кольцо из воздуха. Тут только одна хитрость: не забыть на ладони подуть. – Колдовство? – Эх, Аниська, Аниська… колдовство. Да скоморохи еще и не такое показывают, что, не видал никогда? – Не-а. Так не колдовство? – Ох, ну что с вами делать будешь? Зрелые мужи, а как дети! Смотри: вот я держу в левой руке кольцо. Видишь? – Ага… – Но держу так, чтобы незаметно было, а правой рукой у тебя перед носом вожу – внимание отвлекаю. Ты на левую руку и не глядишь. Потом складываю ладони вместе, и кольцо оказывается между ними. Потом раскрываю ладони и… у тебя глаза выпучиваются! Понял? – Хитро! Надо бы запомнить, дочек повеселю! – Повесели, повесели… Вот так и Осьма! – Что Осьма? – озадаченно спросил Анисим. – Ты уже забыл, с чего разговор начался? – Нет, помню, только кольцо-то тут при чем? – М-да, Аниська, не зря тебя Настена… Я тебя отвлекал от руки, в которой кольцо держал? – Отвлекал. – Так и Осьма нас своими оговорками, якобы случайными, отвлекал от мыслей, по которым разговор краем скользнул. Ты варежку раззявил на оговорку, значит, от той мысли, которую Осьма скрыть хотел, отвлекся. Вот и все! – Так что же, выходит, что ни одному его слову верить нельзя? Обведет, обманет? |