Онлайн книга «Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера»
|
— Хорошо! — Пешком? — предложил Данилов. — Или проедем две остановки? — Погода хорошая — можно и пешком, — ответил Эдик. — Две остановки — это не расстояние и даже не дистанция. — Тогда шагай помедленнее, а то я за тобой не успеваю. Года берут свое. — Да ладно ва… тебе! — засмеялся Эдик. — Не надо косить под аксакала! Особенно — без седой бороды! Данилов шел по утренней улице и пытался, как Эдик, радоваться жизни. Получалось не очень хорошо. Данилову стало завидно. — Знаешь, что самое приятное в нашей работе? — спросил он. — Помогать людям! — уверенно ответил Эдик. — Нет, помогать людям — это суть нашей работы, а не самое приятное, — Данилов покачал головой. — Самое приятное — это идти утром после смены домой или еще куда, и снисходительно смотреть на тех, кто спешит на работу, немного сочувствуя всем этим бедолагам, которым еще так далеко до свободы… — Тогда самое худшее, — Эдик, что называется, с лету подхватил мысль и развил ее, — это вечером завистливо смотреть на тех, кто спешит домой, зная, что до окончания твоей смены еще четырнадцать часов. — Ты не прав, это не самое худшее. Самое худшее — это чувствовать свою беспомощность. А самое противное — подчиняться дуракам! — При прежнем заведующем было лучше? — предположил догадливый Эдик. — Я-то при нем всего трое суток отработал, так что сравнивать мне не с чем. — Я говорил не о заведующем, я говорил о тех, кто придумывает дурацкие правила, по которым мы должны жить. Все эти условности, понятия, обычаи, согласно которым… Да что там говорить! Давай лучше помолчим. — Хорошо, давай помолчим, — согласился Эдик и до самого кафе не проронил ни слова… — Хаша нет, — искренне огорчилась толстая официантка, как и все сотрудники кафе, приходившаяся родственницей хозяину. — Летом мы его не готовим. Жарко. Не сезон. Возьмите сациви и чанахи. Что такое сациви, Данилов знал — холодная курица в соусе из грецких орехов. Чанахи было ему неведомо. — Хорошо, — переглянувшись с Эдиком, согласился он. — Несите. И пол-литра водки, какая получше. — Зелень, брынза, лаваш? — напомнила официантка. — Естественно, — спохватился Данилов. — Без этого никуда. — Здесь вкусно пахнет, — принюхался Эдик, оглядывая уютный, отделанный «под дерево» зал. Данилов рассмеялся. — Что такое? — покрасневшие уши выдали смущение Эдика. — Ты также двигаешь носом, как и Лжедмитрий, — объяснил Данилов. — Хищно! Вы с ним не родственники? — Я его внебрачный сын, только это строго между нами, — шепотом «признался» Эдик. — В папочке проснулись родительские чувства, и он пристроил меня под свое крылышко. — Ты умеешь шутить с серьезным видом. Это опасно. — Почему? — Наши сплетники не поймут, что ты шутишь. Вот сиди на моем месте Лена Котик, назавтра вся «скорая» знала бы о ваших отношениях с Кочергиным. — Я столько не выпью, чтобы пойти в кафе с Леной Котик, — ответил Эдик. — Симпатичная ведь девица, — прикинулся непонимающим Данилов. — Змея, — поморщился Эдик. — Не люблю таких. Официантка принесла на подносе тарелки с лавашом, сыром и зеленью. — «Парламент» вас устроит? — уточнила она насчет водки. — Вполне, — ответил Данилов. — Лишь бы холодная была. — Лед, а не водка, — улыбнулась официантка и исчезла, чтобы минутой позже принести запотевший графин (Вазген держал марку заведения!) с водкой, рюмки и глиняные миски с сациви. — Запивать чем будете? — Мы водку обычно закусываем, — отшутился Данилов. — Тогда ешьте. Чанахи еще не скоро будет… — Ты знаешь, что такое чанахи? — спросил Данилов, когда официантка ушла. — Мясо с овощами в горшочке, — ответил Эдик. — Самое то после смены. — Ну и славно! — Данилов откупорил графин, ощущая приятную прохладу, исходящую от него и наполнил рюмки. — Ну что — в добрый, как говорится, путь! — Данилов хотел пожелать Эдику чего-то особенного, но ничего особенного ему в голову не пришло. — Спасибо! — Эдик поднял свою рюмку. — И за доброе слово, и за стажировку! Они выпили. — Нет, не смей! — Данилов перехватил руку Эдика, приготовившегося подцепить на вилку кусок коричневой от орехового соуса курицы. — Первую закусываем исключительно зеленью и брынзой! И первым подал пример. — Здорово! — с набитым ртом промычал Эдик, одобряя даниловский метод. — Я плохого не посоветую! — хмыкнул Данилов, снова берясь за графин. — А вторую мы пустим под курицу. — Извините. — К их столу подошел бармен, профилем и кудрями сильно смахивающий на Пушкина. — У нас есть урц. Вчера привезли. Вам заварить? — Конечно! Данилов в первое посещение кафе по рекомендации Саркисяна попробовал этот душистый «чай» из травы, отдаленно напоминавшей мяту, и остался доволен… — Ты считаешь меня алкашом? — спросил Данилов, попросив официантку, подавшую им чанахи, обновить графин. — Ну что ты, Вова! — Эдик расплылся в улыбке. — Откуда такие подозрения? — Ну то на подстанции напился, то вот… — Данилов указал рукой на стол. — Если хочешь знать, что после того дежурства я сам не мог дома заснуть, пока не опрокинул стакан, — признался Эдик. — Ужасно тягостный осадок на душе остался. Так что я тебя понимаю. И выговор тебе дали не по делу… — Это с какой стороны посмотреть, — прищурился Данилов. — За то, что выпил после смены — не по делу, а вот если принять во внимание другие обстоятельства… — Вова! — Эдик предостерегающе поднял вверх руку. — Я не люблю обсуждать личную жизнь своих друзей. Даже с ними. Это очень тонкая сфера, в которую посторонним лучше не лезть! — Боишься, что опрокину на тебя чайник? — Данилов покосился на полупустой чайничек с заваренной барменом травой. — Нет, просто следую своим принципам, — твердо ответил Эдик. — Могут у меня быть принципы? Официантка принесла новый графин. — Спасибо, — поблагодарил Данилов, принимая графин у нее из рук. Наполнив рюмки, он поставил графин в центр стола, словно проводя границу между собой и собеседником и ответил: — Не могут, а должны. Без принципов человеку нельзя! За принципы! — За принципы! — поддержал Эдик. — Собственно говоря, я не собирался обсуждать с тобой свою личную жизнь, — сказал Данилов. — Мне просто хочется поговорить с тобой о чем-то хорошем, только я сам не знаю, как начать этот разговор… |