Онлайн книга «Наемники фортуны»
Из–за холма задом выполз сендер, управляемый Альбиносом. Туран приник к пулемету и дал длинную очередь в грузовик — загрохотала под ударами обшивка, с воем из кузова вылетел монах, в него угодила пуля, пробившая кабину навылет. Остальные присели, сместились в заднюю часть кузова — и тут Илай вскочил на поросший мхом искрошенный край стены. Мутант завыл, потрясая копьем, оттолкнулся — и взмыл в воздух. Взметнулся плащ, как крылья хищной птицы, трое монахов выстрелили, в разные стороны полетели клочки изорванной ткани… Турану показалось, что ноги старика, распрямляясь, стали длиннее, чем положено, такой сильный вышел рывок. Илай, гулко ревя, перемахнул через борт и свалился на пол кузова, копье вонзилось в горло монаху, вооруженному автоматом. Тот рухнул на спину, захрипел. Руки в агонии сдавили оружие — очередь ушла вверх, в красно–серое туманное месиво. Илай развернулся, вырвав копье из горла жреца, ткнул острием в лицо другого и тут же, не оборачиваясь, всадил тупой конец арматурины в живот того, кто оказался сзади. Прут вошел неглубоко, на полпальца, но монах заорал от ужаса. Туран снял с турели пулемет, спрыгнул на землю и побежал к грузовику. Распахнулась дверца кабины, на подножку ступил жрец, поднимая карабин. На ходу стрелять было неудобно, ствол пулемета прыгал в разные стороны. Туран дал короткую очередь, и водитель спрятался обратно. Илай вертелся в кольце черных полуряс, жалил копьем, словно разъяренная змея, и продолжал выть. Казалось, что от его воя туман пошел волнами. Монахи увертывались, стреляли, спотыкались о скамьи, но мутант был проворнее, двигался быстрее и решительно наносил удары, он–то не опасался никого не задеть, чувствуя себя в душе неуязвимым воином. Кровь, запах страха, исходивший от монахов, крики раненых — все пьянило Илая. Он сражался, как в последний раз. Монах–водитель, скорчившись на своем сиденье, врубил задний ход. Туран поравнялся с кабиной, поднял пулемет и надавил гашетку. Вмиг дверца стала похожа на решето. Под грузовиком скрежетнуло, мертвый водитель завалился на бок, вывернув руль, зацепил рычаг переключения скоростей. Машину повело вбок, в лужу… те, кто дрались с Илаем в кузове, отпрянули в стороны, к бортам в поисках опоры. Альбинос, разогнав сендер на прямой передаче, врезался в грузовик, подтолкнул, и тяжелая машина, увязнув в топкой грязи, стала медленно погружаться. Илай бросился на опешивших монахов. Разин перемахнул стену и побежал к самоходу, крича: — Стой! Стой, дед! Одного хотя бы оставь! Но было уже поздно. Когда Разин по пояс в воде Добрел к увязшему самоходу, Илай прикончил всех, кто находился в кузове. Он прыжком взлетел на кабину, взметнул к серому туману копье и взревел. Плащ его, уже превратившийся в лохмотья, развевался, как знамя, с окровавленного арматурного прута летели брызги, красное солнце отразилось в больших стеклах очков, будто глаза запылали алым… Разин подпрыгнул, вцепился в борт, подтянулся, оглядел кузов и соскользнул обратно. Сердито сплюнул в черную воду. — Да чтоб тебя! Я ж говорил, одного в живых оставить! Туран повернулся к развалинам, ища взглядом Белоруса. В сендере выпрямился Альбинос, глянул на старика снизу вверх: — Илай, ты как? Мутант опустил копье и вдруг ссутулился, поник. Он больше не походил на демона–победителя. — Целый я. — Что ж так бросаешься, осторожней будь. — Тебе надо осторожней, — старик поднял голову, — Илаю не надо. Илай отдал свой кохар. Альбинос сел за руль. Турану показалось, что эти двое поняли друг друга — странный разговор. — Эй, Белорус, — позвал Разин, заходя в лужу, — пошли трофеи соберем. Он обогнул самоход, добрел к сендеру и влез на подножку. С него ручьями текло, и садиться он не стал. — Музыкант, что это старик толкует, насчет кохара? — Кохар, мешочек его… — Да это я знаю. Чего ему не надо осторожней? — А! Он говорит, что ему жизнь теперь не дорога, он отдал свой кохар и не вернется в пустыню. Теперь хочет умереть достойно. Только не спрашивай, с чего он такое надумал. Я не знаю. Говорили они тихо, но Илай, видимо, услышал все. Он ответил, блестя очками сверху: — Илай не сдержал слово, Илай обещал Чембе, что будет оружие из Киева. Не справился. Не хочу возвращаться. — Но ты с нами? — До конца пойду. Илай должен. — Оригинальный ты, папаша, человек. — Белорус забрался на колесо грузовика, ухватившись за борт, заглянул в кузов и, побледнев, отвернулся. Альбинос искоса наблюдал за ним. Тим глубоко задышал и выдавил, повернувшись к Илаю: — Вас двое, оригиналов, ты и Разин… — Заткнись уже, — тот вяло отмахнулся обрезом и полез в кузов. — Во, смотрите все! — Белорус показал направление. — Там, за осокой плещется. Туран забрался в сендер, поставил на турель пулемет. — Музыкант, посвети фарами и правь туда. Альбинос вывернул руль, сдал немного вперед, чтобы развернуться. Белорус уже пересек лужу и бежал к зарослям травы. — Чего там? — крикнул Разин из грузовика. Туран пожал плечами, на всякий случай приникнув к пулемету. — Болтун наш кого–то углядел в траве, — отозвался Альбинос. — Ну смотрите там, чтоб рыжего в язык не ранили, — напутствовал Разин. — Илай… Старик, расправив плечи, указывал копьем на заросли осоки. И тут же оттуда донесся голос Белоруса: — Эй, да где ж вы все?! Сюда! Помогите, скорей! Альбинос повел сендер на голос. Под капотом раздавались в стороны заросли, из–под колес бросалась какая–то мелкая болотная живность. Сендер шел тяжело, увязал в топком слое ила на дне. — В яму бы не провалиться, — проворчал Альбинос. — Где он орет? — А я вижу? — отозвался Туран сверху. Он давно потерял Белоруса из виду. — Выезжайте на сухое, — громыхнул Илай с кабины. — Эй, Белорус! Ты где? — крикнул Разин. Он и старый мутант, позабыв об оружии в кузове, напряженно всматривались в темную лощину, куда еще не успели добраться лучи восходящего солнца. — Я тут! Да скорей же вы, не удержу ведь! — раздалось неподалеку, осока в той стороне закачалась. Оказалось, Альбинос слегка ошибся с направлением. Туран спрыгнул в воду и побрел в сторону, откуда звал Тим. Вскоре он отыскал Белоруса — тот стоял, погрузившись по пояс в болотную жижу, и безуспешно тянул ремень. На другом конце ремня барахтался водитель «тевтонца». Он не попал под пули, но угодил в топкое место и увяз, а сил, чтоб вытянуть его, у Белоруса недоставало. Дно и под ним было ненадежным, он погружался все глубже, но ремень не бросал. |