Онлайн книга «Наемники фортуны»
Мне вдруг захотелось взлететь. Возникло ощущение, будто я в кабине самолета – но не своего штурмовика, а в легком спортивном самолетике, парю на потоке восходящего воздуха, отключив мотор… Юна упоминала каких–то небоходов с их дирижаблями. Интересно, есть у них самолеты? Пусть простенькие, типа того, в котором я хотел возить туристов на острова. Если мне суждено остаться в этой реальности, надо обязательно найти небоходов. Я не подземный крот, вроде Почтаря, но и не наземный житель. Мне нравится небо. Чак стоял у стены полуразрушенного здания станции, сжимая обломок доски. Он успел раскидать камни и осколки бетона на небольшом пятачке и даже немного разрыть землю. – Ну, помогайте! – Карлик вонзил острый скол доски в землю. Я прикинул, что Чак ушел копать могилу еще до того, как Лука Стидич умер – была в этом какая–то циничная расчетливость, – но вслух ничего не сказал. Почтарь, оказавшись снаружи, совсем сгорбился, прикрыл глаза и накинул на голову капюшон, стянув его края шнурком. – Чем копаешь? – глухо пробубнил он. – Вот этим, этим сподручнее. Монах расстегнул хламиду, распахнул полы. Под ней на ремешках висело много всего, и среди прочего – небольшая раскладная лопатка. Пока Почтарь отстегивал ее, я спросил у Чака: – Сколько у тебя ножей и патронов? Дай мне их. – Ножи? Ползуна тебе в зад, а не ножи, – откликнулся он. – Я без ножиков своих как без пальцев. Два их у меня – и ты ни один не получишь. А патроны – ладно, бери… Хауда и один из пистолетов Луки остались внизу. Взяв патроны, я пересчитал их и сунул в карман куртки. У меня нож, у Чака их два, у Юны кинжал. Да гарпунер Почтаря… хотя его, скорее всего, можно не считать. Вон как монах жмурится и морщится на свету. Доска Чака и лопата Почтаря со стуком ударяли в каменистую землю. Юна спустилась в вестибюль станции, а я, отойдя немного в сторону, залез на опрокинутую железную тумбу. И понял, что гул мотора стал громче. Он приближался. Я поспешил обратно, увидел, что могила почти готова, и сказал: – Прячемся, едут. Мы с монахом и Чаком залегли за тумбой. – Юна! – позвал я. – Что? – откликнулась она, высунувшись из пролома. – Слышишь мотор? – Сюда едут? – Да. Мы спрятались, не выходи пока. Гул стал громче. – И еще, – добавил я, – погляди, что у жреца под плащом. Нам сейчас все пригодится. Когда назад пойдешь, патронташ его захвати. На улице показался автомобиль. Он сильно отличался от сендеров, которые я видел у кетчеров и монахов: если те напоминали багги, то этот больше смахивал на угловатый микроавтобус. Весь покрыт клепаными листами железа, с плоской крышей и далеко выступающим вперед прямоугольным капотом. Окна закрыты броней, вместо лобового стекла – щель между горизонтальными шторками. Чак приподнялся, разглядывая его, и сказал: – Медведковские, некроз им в печень. По периметру крыши были наварены железные штыри, к которым крепились штанги ограждения. За ними прятались люди, во все стороны торчали стволы ружей и обрезов. Овальные листы металла наполовину прикрывали небольшие для такой тяжелой махины колеса. Этакий броневик кустарного производства. Он явно не предназначался для передвижения по серьезному бездорожью, скорее уж для ведения боевых действий в городских условиях. Вернее, в условиях городских развалин. Из выхлопной трубы валил дым, двигатель громко гудел, звук этот далеко разносился по пустынной Москве. Давя кусты, броневик проехал мимо станции. – Это ничейные территории, – тихо сказал Чак. – По крайней мере, так было, когда меня в последний раз заносило сюда. Чё они тут патрулируют? Что–то непонятное происходит… Почтарь, э? – Не знаю, не знаю, – откликнулся тот. – Я наверху не хожу, я внизу хожу. Идемте, пока назад не поехали, жреца похоронить надо. Броневик свернул вправо – я не помнил точно, как называлась та улица на краю Измайловского лесопарка, кажется, как и станция, Первомайской – и пропал из виду за деревьями. Из пролома показалась Юна, в руках ее были патронташ, холщовый мешочек и ремень с ножнами для кинжала. Мы встали. Подойдя к нам, девушка сказала: – Это кошель Луки, в нем пять золотых. – Она достала монеты. – Два тебе, Разин, два Чаку. Тебе я должна еще три, так? – Вроде того, – кивнул карлик, забирая деньги. – А тебе еще пять, наемник. Почтарь… – Девушка повернулась к монаху. – У меня остался один золотой, и если… – Не надо, не надо, – затряс он головой. – Зачем деньги под землей? – Ты не пойдешь с нами? – Нет! – Почтарь сразу заволновался, засопел, сгорбился больше прежнего. – Не для меня тут всё, не люблю, плохо… светло, солнце как светит, а? – Чего? – переспросил Чак. – Пасмурный же день. Не, я вообще не понял, так а куда ты пойдешь? Назад, что ли? – Назад, назад, – согласился монах. – Вниз, а куда ж еще? – Да как тебе сказать… – Чак широко махнул рукой. – Вокруг куча направлений, куда можно идти. Вот с нами, к примеру. А внизу мутанты. Сожрут тебя. – Не сожрут. Проберусь, пролезу. Дрезину надо починить, рычаги… Я пройду, смогу, я такой. Глядя на его сутулую фигуру, крысиное личико, маленькие цепкие ручки и бегающие глаза, я подумал: да, монах именно такой. Без нас, шумных и говорливых, он тихо пролезет под носом у мутантов, починит свою дрезину и растворится в темноте туннелей. – Но куда нам теперь? – спросила Юна. – Там, – Почтарь показал в сторону, куда уехал бронированный автомобиль, – колесо, большое такое, знаете? – Я знаю, – кивнул Чак. – Вокруг понтоны и дома на сваях, рыбари там живут. – Точно, точно, колесо на том краю кратера, от него дальше идет Соколиная речка. А на этом… – Соколиная? – перебил я, и все посмотрели на меня. – Почему она так называется? Почтарь развел руками: – А может, потому, что до Погибели так это место называлось. Трещина там от кратера идет, вот тебе и речка. По ней почти в центр Большой Московии приплыть можно. «Правильно, раньше так называлась гора», – хотел сказать я, но не сказал. – Ну и вот, – продолжал монах, – а на этом берегу застава Храма. Там братья с оружием, всегда пять–семь человек дежурят, братья мои, монахи. Люберецкие кормильцы туда подводы для Храма привозят: мука, хлеб, картофель… Подряд у них от Ордена. На заставу привозят, а дальше братья сами уже. – Но сейчас весь кратер затопило, – напомнила Юна. – Верно, верно! Мимо заставы окружная дорога идет. Когда сухо, когда вода на дне только, по дороге братья товар кормильцев дальше в Храм везут. А в сезон дождей, когда затопит, на то баркас имеется. Братья на нем плавают на другую сторону, мимо колеса и по речке дальше. Он и сейчас у заставы должен быть к причалу привязан. Они вас и переправят на баркасе, а? – Он вдруг с тревогой оглядел нас. – Плавать–то никто из вас не боится? |