Книга Закон обратного волшебства, страница 74 – Татьяна Устинова

Но он все заметил. Он всегда и все замечал, что с ней происходило.

Молчание накрыло их и оказалось глухим и очень долгим.

— Со мной так нельзя, — вдруг сказал Илья твердо. — Не знаю. Может, с кем и можно, а со мной нельзя.

Молчание порвалось с треском, как старое одеяло. Наталья осторожно на него взглянула. Он сунул в рот сигарету и шарил рукой, искал зажигалку. Наталья видела ее, болтавшуюся в нише на щитке, а он не видел. Она взяла зажигалку и ткнула ему в ладонь. Он опять покосился и прикурил — пламя осветило подбородок и губы.

Наталья быстро отвернулась.

Интересно, как он целуется?..

— Как… с тобой нельзя?

— Я не умею играть в эти игры! — сказал он с досадой. — Я, блин, ничего в них не понимаю! Я когда с армии пришел…

— Говорят — «из армии». «С армии» не говорят.

— Я когда пришел из армии, — заорал он неожиданно, — а эта… как ее… блин, как же ее? Ленка! Ленка замуж выходила. Понимаешь?! Она, значит, все это время знала, что мне от ворот поворот, а тому, значит, — замуж! Она мне два года писала, разлюли-малина и всякое такое. Жду, люблю, жить не могу, ты один мне отрада, ты один мне свет в окне! На присягу с матерью приезжала! А я, блин, не понимал, ничего. И мать молчала, расстраивать не хотела, потому что я… ну, короче, я любил ее сильно, и мать это знала! Я пришел, а мне — приглашение на свадьбу. Это она на всякий случай мне по морде решила дать, перед тем как жениться!

— Замуж выйти.

— Ну, выйти. Это она затем, чтобы я, значит, знал свое место. А то возомнил о себе, что она меня… тоже любит, а она дочка родителей богатых и все такое прочее. А я кто тогда был? Тогда я был никто, и по морде мне съездить — одно удовольствие. И я тогда решил — все, хватит. В двадцать лет оно, конечно, весело, а потом ни за что не попадусь! И в бабские штучки я не играю.

— В какие… бабские штучки?

Он озверел.

— Да вот в эти ваши! Фигли-мигли, поеду — не поеду, отвези меня домой, подари мне розу, а я еще посмотрю на твое поведение. Может, пойду в кино, а может, не пойду! А может, замуж пойду, а тебе пришлю приглашение, блин! На открытке с цветуями!

Наталья не выдержала и хихикнула, чего делать совсем не следовало, учитывая его… озверение.

— Чего?! Ну чего ты?!

— А это еще что за слово?

— Какое слово?! Дались тебе мои слова, а?

— Ну вот… это. Цветуи. Откуда ты его взял?

— Да какая тебе разница? Что ты к словам моим цепляешься? Я тебе совсем не про то говорю! Ты чего, не въезжаешь, что ли?!

— Я стараюсь, — быстро произнесла она. — Стараюсь въезжать.

— Молодец, — похвалил он и сильно затянулся.

Затянувшись, он позабыл, о чем говорил. Вернее, не говорил, а орал с таким пылом. Вид у него стал растерянный, он похлопал длинными темными ресницами, которые совершенно ему не шли, как будто он украл их у всемирно прославившейся своим идиотизмом куклы Барби. Похлопал и посмотрел на Наталью беспомощно.

— Ты говорил про приглашение на свадьбу… и цветуи на открытке. Кажется, именно так ты выразился.

Он все вспомнил и опять воодушевился:

— Да я еще и не так могу выразиться!

— Илья, мне было бы значительно проще, если бы ты наконец объяснил, что ты имеешь в виду.

Он вдохнул и выдохнул. Помолчал. Вынул изо рта сигарету.

— Я тебя конкретно прошу — не играй со мной в кошки-мышки. Я этого не умею. Не понимаю.

— А я и не играю. Я ни во что с тобой не играю.

— Ты мне скажи, и я не буду вокруг тебя кругами ходить. Зачем? Только время терять!

— Что сказать?!

— Я хочу, чтобы ты была со мной, — бухнул он мрачно. — Если тебе оно не подходит, значит, скажи сейчас. Чтобы я, часом, приглашения на свадьбу не получил. На чужую, в смысле. А то я, как мальчик, пристаю — в кино, в ресторан. Вот, за маршруткой ехал!..

У Натальи мгновенно перестала болеть голова.

По идее, вместо головы должна была бы заболеть душа, но она не заболела. Она постыдно возликовала.

Да еще как возликовала! Даже дышать стало трудно.

— Наташ? А, Наташ?

Она молчала. Осознавала важность момента.

— Нет, я знаю, — сказал он тихо, — есть вещи, за которые стоит бороться. Я… Вот за тебя бы я боролся. Только если бы тебе оно было надо. А то если не надо, так я тогда не буду. Чего я стану тебе жизнь портить? А то ты говоришь, что семья у тебя, а я думал, что у тебя не семья, а какой-то козел посторонний привязался, и ты от него не отвяжешься никак. А, Наташ?

Последнее было сказано просительным тоном, который, как и ресницы от куклы Барби, очень ему не шел.

Вот беда.

Зачем он ее так торопит? Ну почему, почему не дает ей осознать важность момента, прочувствовать его до конца, ведь и вправду такие слова говорятся один раз в жизни. Такие чудесные слова.

«Цветуи», к примеру. Сказочное слово.

— Черт побери, — пробормотал он. —Все ясно.

«Прошу вас, — вспомнилось ей, — не раздумывайте слишком долго. И не берите ничего в голову. Ведь это так просто. Проще и не придумаешь».

И голос старческий, и руки, которым тысяча лет.

— Подожди, — выпалила она, — ничего не ясно.

Он быстро на нее взглянул.

— Ну, говори, — предложил он, помолчав. — Чего тебе там не ясно?

— У тебя жена такая красивая, — прохныкала Наталья, совершенно потеряв из виду спасительный берег разума и холодной логики. — Как в журнале глянцевом.

— Наташ, — прикрикнул он. — При чем тут моя жена?! И она не моя, она бывшая! Бывшая! Знаешь такое слово?

— Но она же очень красивая!

— Ну и что?

— Да ничего! Как я могу тебе нравиться, если у тебя такая красивая жена?!

— Бывшая, блин! Три года, как развелись!

— Ну, какая разница?

— Так, — сказал Илья Решетников. — Все ясно. Переговоры зашли в тупик.

Он смял в пепельнице свою сигарету, вывернул руль, притормозил — Наталья схватилась за щиток — и съехал на обочину.

Во второй раз за этот вечер.

Кажется, до дому она так и не доберется. А есть-то как хочется, несмотря на все романтические переживания!