Онлайн книга «Ванна с шампанским»
|
– По два куска уже съели, – доложила Вика и, видимо, решив, что этого достаточно, выпрямилась. Неторопливо и тщательно складывая салфетку, я с легким трепетом наблюдала за пиратами. Интересно, что с ними сделается от пиццы с горицветом и аконитом? Скоро узнаем! Санек никогда не относился к числу мужчин, которых преследуют женщины. Тем более удивительным и неожиданным показалось ему ничем не спровоцированное нападение особы в зеленых одеждах! Дюжая гражданка незаметно подкралась к увлеченному фотосессией Саньку и рухнула ему на спину, как подрубленная елка. Санек упал на колени и непременно разбил бы о камни не только локти, но и фотоаппарат, если бы «елка» не подхватила его крепкой «веткой». «Обалдеть, как некстати!» – подумал Санек. Он слышал немало рассказов о жуликах и бандитах, промышляющих на улицах Рима. Истории про ловких карманников и нахальных воришек, выхватывающих у зевак сумки, а также страшилки про моторизованных грабителей, способных на полной скорости притиснуться к такси и одним ударом ножа отрубить раззяве, сидящему у окошка, палец с перстнем или кисть руки с дорогими часами, очень любили рассказывать гостям города экскурсоводы и водители туристических автобусов. Однако ни в одной из известных Саньку популярных историй не фигурировала охочая до фотоаппаратуры двухметровая дылда в традиционных цветах какого-то гэльского клана. Санек вцепился в ремешок фотокамеры мертвой хваткой и непримиримо прохрипел: – Отвали на хрен, дура зеленая! Сказано это было не по-ирландски и даже не по-итальянски, однако зеленая дура неожиданно ответила адекватно: – А вот хрен тебе, козлина! Живо, дай сюда камеру! И богатырский рывок вырвал из рук Санька фотоаппарат, оставив взамен легкий вывих. – Мать, ты че, русская?! – изумился Санек, кое-как разгибаясь и из уважения к богатырской силушке развивая тему русской народной матери злобным шепотом. – Тамбовский волк тебе мать! – басовито ответил ему зеленый и рослый, как майское дерево, персонаж. – Твою мать! Мать, да ты мужик?! – смекнул Санек. – А то! Никто еще не жаловался! – Слышь, отец! – Типун тебе на язык! В гуще мануфактурной зелени, куда канул аппарат, послышался тихий мышиный писк: незнакомец просматривал снимки. А посмотреть ему было на что! Совсем недавно Санек отщелкал прямо здесь, на Кампо ди Фьори, фотосессию, достойную лучших страниц «Плейбоя». За снимки мужней жены, заголяющейся на площади с бесстыдством записной активистки движения «Фемен», папарацци рассчитывал получить дополнительное вознаграждение. – Эй, эй, ты только ничего не стирай! – заволновался фотограф. – Эти снимки дорогого стоят! – Согласен. – Из-под шали вынырнула мускулистая рука и ухватила Санька за горло: – На кого работаешь, гад?! – На… На… Из придавленного горла вырывалось только издевательское: «Ха… Ха…» – Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – угрожающе пробасил Зеленый Человечище и второй бугристой лапой прихватил Санька за загривок. – Как говорится – пройдемте, товарищ, в пыточное отделение! – А если… Они… Помрут? – хрипела Вика на бегу. Раскрасневшаяся, растрепанная, какая-то перекошенная, с крепко прижатой к боку ладонью, она уже не выглядела холеной красавицей. Марш-бросок по пересеченной римской местности – это вам не спа-процедура! – Не помрут! – выдохнула я в ответ. – Ресторатор… Не допустит!.. Вика кивнула, соглашаясь с моей логикой. Когда мы стартовали с Кампо ди Фьори, как два нигерийских бегуна, пираты, отведавшие пиццы с лекарственными травами, самозабвенно опорожняли желудки в приступе рвоты. Преследовать нас они не могли и – я уверена – не хотели. В подобный момент у человека может быть только одно желание, и оно никак не связано с подвижными играми в догонялки, прятки и казаки-разбойники. Пролетая мимо пожилого официанта, я успела выкрикнуть ему прямо в озадаченное усатое лицо недавно выученное полезное итальянское слово: «Кадавре! Кадавре!» Думаю, в сочетании с корчившимися над недоеденной пиццей клиентами этого прозрачного намека ему хватило, чтобы побудить персонал ресторана незамедлительно вызвать медицинскую помощь. «Спасут наших похитителей, спасут!» – успокаивала я саму себя. Не сильно-то они и отравились, небось, уже извергли из своих кишок всю травушку-отравушку! Игнорируя угрызения совести, я целеустремленно бежала к станции метро. Скрыться из виду, запутать следы, потеряться – это была задача номер один. К сожалению, метро в Риме – зачаточно-рудиментарное, оно состоит всего из двух веток, которые соединяются на станции Термини. Будь в подземке пересечения, я бы не преминула как следует поплутать, перепрыгивая с ветки на ветку в непредсказуемой манере резвящегося бабуина. Уж уходить от погони – так уходить, в этом деле, как показывает практика, полумеры недопустимы! Один раз мы с Зямой уже наступили на эти грабли, теперь пусть кто-нибудь поглупее нас на них потопчется! Выйдя из метро, мы с Викой проследовали в отель, до которого, вообще-то, нам было рукой подать, очень хитрым путем. Он пролегал через кафе в угловом доме, булочную с пекарней и церковь, где я на бегу вознесла лаконичную молитву святой Деве: – О Санта Мария, помоги нам вернуться на родину целыми и невредимыми! – А вы когда уезжаете? – тут же поинтересовалась не святая дева Виктория. – Послезавтра, – ответила я, не скрывая сожаления. Признаться, в этот момент мне очень хотелось домой. Римские каникулы значительно превзошли все мои ожидания по части приключений. Даже мамулины ужастики в сравнении с реальностью, данной нам в ощущениях в прославленной столице Италии, сошли бы за добрую сказочку на ночь! В отель мы «внедрились» со служебного входа, к нашему с Зямой номеру прокрались через внутренний дворик. Заглянули в окошко и ахнули: внутри был полный кавардак! – И это – обещанная регулярная уборка?! – возмутилась Вика. – Кто тут горничной работает – Баба-Яга?! – Баба-Яга тут ни при чем, – пробормотала я, открывая окно. – Скорее, у нас побывали сорок разбойников. – Почему сорок? – Ну, может, тридцать восемь, – я вошла в номер. – За вычетом тех двоих, которых мы с тобой нейтрализовали пиццей с травками! Комната выглядела так, что мне живо вспомнились рассказы прабабушки, царство ей небесное, о продразверстке и раскулачивании. Все мебельные дверцы распахнуты, все ящички выдвинуты, кресло перевернуто, столик опрокинут, холодильник открыт, с антресолей сброшены одеяла. Чемоданы выпотрошены, и кровать под косым парусом вздыбленного матраса горделиво плывет по волнам широко и свободно разбросанных шмоток… |