Книга Я вещаю из гробницы, страница 33 – Алан Брэдли

Я прижалась ухом к щели и попыталась разобрать слова.

Бесполезно. Узкий зазор между камнями имел странный фильтрующий эффект: как будто я слышала только часть голоса — недостаточно, чтобы уловить слова.

Минуту или две спустя я сдалась и кончиками пальцев начала внимательно исследовать камень.

Он был восемнадцать дюймов в ширину и около фута в высоту. Глубина его, насколько я знала, должна равняться толщине стены, и по моим прикидкам должна быть тоже около восемнадцати дюймов.

Полтора на полтора — это примерно два с четвертью кубических фута. Сколько он может весить?

Это, само собой, зависит от его удельного веса. Из таблиц в дневниках дядюшки Тара я знала, что удельный вес золота — больше тысячи двухсот, а свинца — около семисот.

Святой Танкред славился красотой своего известняка, который, если я правильно помню, имеет удельный вес где-то между двумя и тремя и его тяжесть примерно сто пятьдесят фунтов на кубический фут.

Значит, этот камень весит примерно от трех до четырех сотен фунтов.

Смогу ли я сдвинуть его? Сейчас, когда по ту сторону кто-то есть, явно не время пробовать.

Но тем не менее мне надо точно знать, ведет ли этот туннель прямо в то помещение, где я обнаружила труп мистера Колликута.

Я не осмелилась трогать железные ручки, опасаясь, что меня обнаружат.

Может, мне надо посидеть тут в темноте и подождать, пока огни по ту сторону погаснут?

Сколько времени это займет? — прикинула я. Что, елки-палки, они там делают?

Ладно, я в любом случае могу устроиться поудобнее. Прижмусь спиной к стене сзади и соскользну на пол.

И буду ждать в темноте.

Я была на середине этого простого маневра, когда моя нога поскользнулась на булыжнике.

Я грохнулась на пол.

И что самое ужасное, я выронила фонарь.

Клац! — И он упал в темноту с леденяще громким стуком.

Я затаила дыхание.

Жужжание голосов внезапно прекратилось.

Я напрягла слух, но единственное, что до меня доносилось, это стук моего сердца.

Потом раздался скрежет, звук трения камня о камень, отражающийся эхом от стен. Я подползла ближе и прикоснулась пальцами к глыбе.

Она двигается!

Они толкают камень внутрь — в мою сторону!

Я поискала фонарь, но мои пальцы не могли нащупать его в темноте. Я тщетно хватала осколки булыжника, царапая ногтями о пол.

Камень продолжал двигаться. Я этого не видела, но слышала скрежет. Меньше чем через минуту они окажутся тут!

Если бы только был какой-то способ остановить камень — длинный кусок дерева, например, чтобы упереть его в противоположную сторону.

Но в помещении, где отдавалось эхо, ничего не было.

Только Флавия де Люс.

Позже я поняла, что мой мозг внезапно вытолкнул воспоминание о том, как я копалась в запретном ящике Фели в поисках ее дневника. Бросив эту затею, я, к своему раздражению, обнаружила, что ящик не хочет полностью задвигаться. Как я ни старалась, он не двигался с места.

Когда я толкнула его вперед и в сторону с направляющих, то обнаружила, что к задней стороне скотчем приклеен дневник. Урок был усвоен.

Я бросилась на пол, уперлась ногами в движущийся камень и прижалась плечами к противоположной стене комнаты.

Я напрягла каждый мускул и превратила себя в живой клин.

Камень остановился.

Повисла пауза, потом с той стороны донеслись звуки возобновившихся усилий.

Камень снова продвинулся на пару дюймов.

Они принесли рычаг? — задумалась я.

Может быть, теперь они толкают вместе?

Мои колени начали сгибаться. Я пыталась держать их прямыми, но они дрожали, словно натянутая струна.

Однажды Даффи читала мне рассказ, в котором жертву пытали с помощью устройства под названием «Дочь Скавенгера», [37] которое, вместо того чтобы растягивать тело, как на дыбе, сжимало его в шар, пока телесные жидкости не прорывались наружу.

Я вытянула руки, отчаянно цепляясь за пол. Что угодно, только бы сохранить упор.

Появилась длинная узкая полоска света. Камень почти вышел из стены.

Теперь я могла слышать голоса.

— Чертова штука застряла, — говорил один. — Дай мне лом.

Раздалось металлическое клацанье, и я почувствовала ногами, что камень движется еще с большей силой. Я больше не могла сопротивляться.

И тут погасли огни, но через пару секунд снова зажглись.

— Кто-то идет! — прошипел голос, и камень со скрежетом остановился.

— Кто-то наверху лестницы, — сказал другой голос. — Они выключили и включили свет.

— Давай убираться отсюда! — отчаянно прошептал первый голос.

— Иди за печку. Воспользуйся загрузочным отверстием.

Послышалось шарканье, и потом воцарилась полная тишина.

Я поняла, что они ушли.

Медленно я сосчитала до ста.

Нет смысла ползти, словно десантник, всю дорогу назад до гробницы Коттлстоун, подумала я, теперь, когда свобода так близка.

Я ухватилась за железные рукоятки в камне и хорошенько дернула. Он сдвинулся, наверное, на четверть дюйма.

Я уселась на пол так, чтобы камень оказался у меня между коленями, уперлась ступнями в стену и снова потянула. На этот раз, наверное, на полдюйма или чуть больше.

Если я сосредоточусь на одном конце, камень отодвинется, как дверь, на достаточно большое расстояние, чтобы я, если мне повезет, смогла просочиться наружу.

Наконец я расширила отверстие примерно до четырех дюймов: недостаточно широкое, чтобы пролезть в него, но достаточное, чтобы осмотреться. Я встала на четвереньки и всмотрелась в гробницу. Лом лежал там, где его бросили неизвестные, примерно в двух футах от отверстия.

Я легла на живот и просунула руку как можно дальше. Мое лицо так сильно прижалось к камню, что я, должно быть, выглядела как расплющенная рыба из глубин океана.

Мои пальцы едва-едва нащупали скошенный конец лома, я боялась случайно оттолкнуть эту штуку.

Подцепив край лома ногтями, я медленно подтягивала его к себе, миллиметр за миллиметром.

Фели пилила меня за то, что я грызу ногти с младенчества, и совсем недавно я пришла к выводу, что она права. Химик, пристально вглядывающийся в мензурку в своей руке, которого будут фотографировать для «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», должен иметь более-менее приличный маникюр.