Книга Я вещаю из гробницы, страница 52 – Алан Брэдли

— Всегда пожалуйста, — ответила я, продолжая купаться в неожиданных благодарностях Фели и желая, чтобы это ощущение продолжилось как можно дольше.

Из-за столь неожиданного окончания военных действий мой мозг внезапно забурлил жаждой доброй воли, я просто умирала от желания поделиться с ней новостями — о том, что в ее жилах, вероятно, течет кровь святого, историей о бедной малышке Ханне Ричардсон, о гробнице Кассандры Коттлстоун и о моей встрече с Джослином Ридли-Смитом.

Мне хотелось обнять ее, как я обнимала Даффи. Сжать ее изо всех сил.

Но я не могла. Такое впечатление, словно мы разные полюсы одного магнита, как будто мы должны быть одинаковыми, но на самом деле друг друга отталкиваем, вечно движимые таинственной невидимой силой.

— Когда похороны? — неловко спросила я.

— В следующий вторник, — ответила Фели. — Когда Пасха уже наконец закончится.

Хотя я несколько удивилась, услышав, что моя благочестивая сестрица говорит об одном из величайших праздников церкви, как о том, что должно наконец закончиться, я ничего не сказала. Я училась, по крайней мере в том, что касалось Фели, держать язык за зубами.

— Гроб будет открыт? — уточнила я.

Я очень надеялась, что да. Было бы лучше, — думала я, — хранить память о мистере Колликуте без противогаза.

— Господи, нет, — ответила Фели. — Викарий не одобряет открытые гробы. На самом деле он категорически против. «Устав погребения умерших» подчеркивает воскресение, а не смерть. «Я есмь воскресение и жизнь», [43] — сказал Господь.

— Полагаю, когда в центре событий труп с равнодушной физиономией — это немного расхолаживает, — заметила я.

— Флавия!

— К вопросу о равнодушных физиономиях, — продолжила я. — В церкви я наткнулась на мисс Танти.

Я не стала упоминать, что при этом с балок капала кровь.

— Меня об этом проинформировали, — сказала Фели.

Проклятие! Есть хоть немного личной жизни в этой деревне?

Но кто мог ей сказать? Явно не викарий и тем более не Адам Сауэрби. Она с ним даже не знакома. Безумная Мег вообще не обсуждается.

Должно быть, Фели заметила озадаченность на моем лице.

— «Успешный органист, — процитировала она, — должен иметь достаточно длинные пальцы, чтобы доставать до регистров органа, достаточно длинные ноги, чтобы доставать до педалей, и достаточно длинные уши, чтобы проникать в жизнь каждого хориста». Вэнли, «Об органе и его приятностях», глава тринадцатая, «Руководство певчими». — И добавила: — На самом деле я слышала это из уст самой Иезавели.

— Иезавели?

Я взяла себе на заметку выудить из Фели информацию о мисс Танти, но даже не ожидала, что сведения польются на меня, не успею я, так сказать, тронуть кран.

— О, ты наверняка обратила внимание, — сказала Фели. — Эти две старые гарпии, мисс Мун и мисс Танти, чистят перышки и прихорашиваются, сцепившись над могилой бедного мистера Колликута. Это все равно что наблюдать за бегами колесниц в Древнем Риме.

— А репутация! — подхватила я, стремясь присоединиться к игре. — «Встречный пожар» и «Вечер в Мальден-Фенвике».

— «Ревность», — добавила Фели, и на миг я призадумалась, почему так редко разговариваю со своей сестрой.

Но наше веселье быстро улеглось, как часто бывает, когда оно наигранное, и мы остались в неловком молчании.

— Почему мисс Танти выкрикнула: «Прости меня, Господи», когда увидела кровь?

— Потому что ей надо быть центром внимания, даже когда святой кровоточит.

— Она призналась мне, что это был спектакль, — сказала я, умалчивая о том, что услышала это позже в доме мисс Танти. — Она мнит себя детективом и хочет участвовать в этом деле, возможно даже, что ее тоже можно подозревать в убийстве.

— Убийстве?! — фыркнула Фели. — Я тебя умоляю! Она и слона не разглядит, чтоб его убить, даже если тот будет стоять прямо перед ее носом. А уж что касается детективных расследований, так эта женщина не в состоянии найти собственный зад в юбке.

— Но все равно да благословит ее Господь, — сказала я. Это формула, которую мы используем, когда заходим слишком далеко.

— Но все равно да благословит ее Господь, — эхом отозвалась Фели, правда, довольно кисло.

— И остается мисс Мун, — ловко ввернула я.

— С чего бы мисс Мун убивать мистера Колликута? — спросила Фели. — Она в нем души не чаяла. Носила ему полные сумки омерзительных морских ирисок собственного приготовления. Даже взяла на себя стирку его стихарей и носовых платков.

— Правда? — переспросила я, сразу же вспоминая белые рюши, торчавшие из-под противогаза.

— Конечно, — ответила Фели. — Миссис Баттл всегда считала недопустимым стирать одежду своих постояльцев.

Эти слова натолкнули меня на мысль.

— Твои уши уже достаточно длинные, чтобы проникать в жизнь каждого хориста, — сказала я с усмешкой. — Из тебя получится прекрасный органист, Фели.

— Да, я на это рассчитываю, — отозвалась она. И, указывая на перемазанный сажей сверток на полу, добавила: — А теперь приберись тут, пока я не сказала отцу.

Пансион миссис Баттл, старинная постройка из покоробившихся, истрепанных погодой досок с отслаивающейся краской, располагался посреди изрезанного рытвинами двора в южной части дороги на полпути между Святым Танкредом и «Тринадцатью селезнями». В прежние времена это была пивная «Адам и Ева», и ее название и слова «Эль и стаут» до сих пор поблекшими буквами виднелись над дверью. Все здание посередине прогнулось, словно змея, и казалось отсыревшим.

Я постучала и подождала.

Ничего не произошло, и я снова постучала.

Опять ничего.

Возможно, прикинула я, как и в лавке мясника в Незер-Уолси, хозяева в огороде.

Я прогулялась за здание с таким видом, будто я неторопливый заблудившийся турист.

Территория позади дома напоминала археологические раскопки: кучи песка, будто гигантские изгороди, ощетинившиеся лопатами. Повсюду виднелись неопрятные горы досок и пакеты с цементом. Везде торчали сломанные камни, как будто их разбросал в приступе гнева ребенок-великан.

Обиталище каменщика Джорджа Баттла.

Я заглянула в темный сарай, стоявший с краю. Еще больше цемента, деревянная коробка с мастерками, старомодная парта с бухгалтерскими книгами и чернильницами, ряд колышков, на которых висела разнообразная черная резиновая непромокаемая одежда, электрический звонок и эмалированный чайник, и еще в углу ковер, которым, должно быть, когда-то укрывали давно умершую собаку.

Нет смысла изучать здесь все слишком подробно, — подумала я. — Вдруг кто-то наблюдает из дома.