Книга Ловушка для падающей звезды, страница 14 – Наталья Андреева

— Спасибо, — машинально откликнулся он и сделал усилие над собой, чтобы не зажать уши:

— Мы любим тебя!

— Лю-у-у-бим!!!

Пробежал в подъезд, подмахнув по пути с десяток автографов. Когда-то это доставляло удовольствие несказанное. Боже, во что они превратили подъезд! Уже не раз жильцы дома требовали: «Прекратите это безобразие! Мы не успеваем делать ремонт!» Грозили общим собранием, порицанием и штрафом. Он покорно платил за кодовые замки и железные двери, но подростки все равно умудрялись проникать в подъезд и писать на стенах: «Коля! Коля Краснов! Мы с тобой! Мы любим тебя! Любим!!!»

Они считали за честь выпить пивка или покурить именно в подъезде своего кумира, потом заняться любовью и поговорить о своих подростковых проблемах. Милиции давно надо бы установить здесь постоянное дежурство, но, как там все время говорят, кадров не хватает. А у этих всегда хватает кадров. И стены вновь исписаны, пол загажен.

Ехал в лифте, окруженный собственными цитатами. И когда успел написать столько глупостей? Вот в такие моменты и делается стыдно. Все, что давно хотелось бы забыть, множится со страшной силой и напоминает о себе вновь и вновь. Интересно, а кто его ждет дома? Как это кто? Будто ключ от его квартиры есть у многих людей! Да их по пальцам можно пересчитать!

Звонить не стал, сам открыл дверь. Вошел в прихожую, включил свет, громко позвал:

— Ева!

Ни звука в ответ. Да она и не откликнется. Если Ева дома, она обязательно в спальне. Кажется, телевизор включен, откуда-то идет звук. Он прошел в спальню. Так и есть.

— Здравствуй, Ева!

Повернула голову, кивнула молча. Ну что за женщина!

— Вот уже два месяца как развелись, а ты все ходишь сюда. Зачем?

Снова в ответ ни звука.

— Отдай мне ключ, — попросил он.

Отрицательно покачала головой.

— Почему? Ева, почему?

Он никак не мог понять своих отношений с этой женщиной. Два года назад поженились, два месяца назад разошлись, все беззвучно. И жили молча, и на суде молчали, выдавив из себя только: «согласна», «согласен». Он еще нашел в себе силы добавить: «на развод». Она промолчала.

Когда были женаты, он пытался хоть как-то общаться с женой и делал это следующим образом: записывал телевизионные передачи, которые Ева вела, и время от времени просматривал кассеты. Вот и сейчас с усмешкой взглянул на заваленный видеокассетами стеллаж — смешно!

Жена бродила по дому, беззвучная, а он ставил кассету и слышал ее голос:

— А сейчас в эфире я, Ева, и горячая русская двадцатка! На последнем, двадцатом месте — группа, которая…

С нетерпением ждал окончания передачи, потому что частенько слышал:

— И наконец, сейчас мы узнаем, кто же возглавляет хитпарад, кто занимает первую строчку в рейтинге, кого вы больше всего хотели бы сегодня услышать! Да-да-да, я так же, как и вы, надеюсь, жду с нетерпением… Да-да-да! Это снова мой обожаемый Николай Краснов! Итак, смотрим клип!

Обожаемый супруг в этот момент пытался пообщаться с женой в режиме он-лайн, а не посредством видеозаписи.

— Я и на самом деле тебе не безразличен?

Она молча кивала.

— Ева, почему ты молчишь? У тебя горе какое-то случилось? Тяжелое детство? Стресс? С Фонариным было что-то не так? Ева? Но я же не могу все время идти ощупью, ты хотя бы подскажи! Я-то не делаю тебе ничего плохого!

— Я…

— Ну, что?

— Нет, ничего. Где мои сигареты?

Он выдержал год и восемь месяцев. Ее молчание и дым от сигарет с ментолом, который окутывал их спальню. И вот теперь она снова лежит на кровати, молча курит и не хочет отдавать ключ.

— Ну хорошо. Хотя бы объясни, зачем ты приходишь? Ты же ни поесть не можешь приготовить, ни уборку никогда не делаешь. А ведь сегодня у домработницы выходной. Неужели не видишь, что в квартире грязно? И холодильник пустой. Если бы ты хотя бы женскими обязанностями не пренебрегала, я никогда не подал бы на развод. Но от тебя же совершенно нет никакого толку! Ты как мебель в этом доме! Но ты же не табуретка, не торшер. Ева!

— Фонарин ждет, — нехотя сказала она. — Поехали.

— Как это ждет? Почему ты мне об этом говоришь?

Не ответила, вытащила из пачки еще одну сигарету.

— Ты опять к нему, что ли, вернулась? Ева? Будешь молчать, я никуда не поеду.

— Это сюрприз.

— Какой еще сюрприз? — вздрогнул он.

— Приятный.

Надо же! Сегодня бывшая жена на редкость общительна!

— А Лева? Лева знает?

Молчаливый кивок. Он понял, что больше из Евы не вытянуть ни слова. Ну что за женщина!

— Ладно, поехали, — сказал нехотя. Потом тоскливым голосом попросил: — Отдай ключ, а?

Покачала головой отрицательно. Разве мало он ей оставил при разводе, хотя Шантель предлагал своего адвоката? Могла бы купить себе квартиру, запереться там в четырех стенах и молчать, сколько вздумается. Он совершенно точно знал, что бывшая жена таких покупок не делала. Значит, опять Фонарин. Зачем тогда их женили!

— Ну, хорошо. Тебе когда-нибудь надоест, и ты перестанешь сюда приходить… Я поеду к Фонарину, только поем по-быстрому и переоденусь. Что? Еды нет? Я позвоню и закажу пиццу. Времени нет? Там накормят? Ева, там эти. На улице. Ты не боишься? А я боюсь. Каждый день хожу и боюсь, что какой-нибудь сумасшедший воткнет мне нож в спину. Хотя бы для того, чтобы прославиться.

Он был сегодня удивительно разговорчив. Словно предчувствовал, что в недалеком будущем жизнь изменится, изменится к худшему, и спешил поделиться с человеком, которому явно был небезразличен. Иначе почему бы она сюда возвращалась после развода… Странно, почти два года прожили вместе и не поругались ни разу! Как всякая нормальная супружеская пара.

— Они должны меня ревновать. К тебе. Ева? Ты не боишься? Похоже, что ты ничего не боишься. Ладно, я готов.

Он говорил все это, снимая с себя свитер, потом брюки, потом трусы, потому что вспотел и хотел надеть чистое белье. Она смотрела на все это молча, без единого движения, не делая попыток к сближению. Просто лежала и смотрела. Он вспомнил, что тело у Евы совершенное, но вспомнил также, что пользовался им только в крайних случаях. Когда уже было все равно — или она, или резиновая надувная кукла.

— Ты не хочешь? — спросил вдруг.

Удивленно приподняла брови: «Чего?»

— Ну, этого. — Сказать «любви» язык не повернулся, какая же это любовь?

Она сделала знакомый жест: медленно вытащила из пышных белокурых волос одну из металлических шпилек. Мол, если тебе надо, то я готова, но ты еще успеешь передумать. Вытащила и так же нехотя потянула вторую.