Онлайн книга «Попробуйте позвонить позднее»
|
Пауза. Неужели… Неужели в глазах у следователя жалость? Как же так? Ее, Евдокию Морозову, предали? Мужчина? Выходит, ее чары бессильны? Преуспевающий банкир не станет связываться с уголовницей. Репутация его и его банка превыше всего. Кончено. Плачь, Евдокия Германовна! А лучше соберись. Тебе предстоит битва не на жизнь, а на смерть. — У вас есть братья, сестры, Евдокия Германовна? — Разумеется! Я из многодетной семьи! — Нас интересует ваш старший брат, Николай. Когда вы в последний раз виделись с ним? — С Колей? Я не… Я с ним не виделась. — Почему так? Брат ведь? — Он… — Он сидел, так? — Я-то здесь при чем? — Когда он в первый раз сел, вам было пять лет. Так? — Я этого не помню. — Не помните, сколько лет вам было, когда старший брат сел в тюрьму за кражу? — Я его почти не помню! Я его не видела! Он все время сидел! — Ну, иногда Николай выходил на свободу. Впрочем, вы правы, потом снова садился. Последний раз за убийство, так? Ему дали десять лет. — Это не он! Не он убил! — Потому и десять. Не доказано, что именно он нанес удар, приведший к смерти потерпевшего. Могли бы и больше дать как неоднократно судимому. А ведь семь месяцев назад Николай вышел на свободу. — Я-то здесь при чем? — Чья была идея убить Олега Морозова? Ваша, его? — Что-о?!! Она вскочила. — Сядьте. — Вы не имеете права! — Сядьте, Евдокия Германовна! — Я любила Олега! — Да сядьте же! Она рухнула обратно на стул. — Возможно, что вы его и любили. Но он решил вас бросить. Если бы вы не любили его так сильно, вы с этим, возможно, и смирились бы, как все ваши предшественницы. Взяли бы то, что вам причиталось, согласно брачному контракту, и пошли бы дальше своей дорогой. А он пошел бы своей. Но вы любили… Это ведь от отчаяния, Евдокия Германовна? Вы не хотели развода. Вы ребенка от него хотели. — Замолчите… — прошипела она. Раздался стук в дверь. — Входите, Лидия Ивановна. Очень кстати. Кто-то вошел в кабинет. Она нехотя подняла глаза. Взгляд уперся в живот вошедшей женщины. «Месяцев шесть…» Она поняла голову и встретилась взглядом с Лидией Морозовой. — Присядьте, Лидия Ивановна, — засуетился следователь. — Спасибо. — Может, водички? — Я хорошо себе чувствую. И тут она сообразила. Месяцев шесть… А, скорее шестой… Фотографии… Номер люкс в мотеле, сброшенные на пол подушки, смятые простыни… — Это ребенок… Ребенок… — Моего мужа. Олега Морозова. — Не-е-е-ет… — Это ты его убила. Но видишь — Олег здесь. — Лида ткнула пальцем в выпирающий живот. — Это мальчик. — Не-е-е-ет… — Сука ты. Но тебя за это Бог наказал. Детьми, которых у тебя никогда не будет. Когда ты выйдешь из тюрьмы, тебе уже будет сорок… — Не-е-е-ет… Оставьте… Уйдите… Не-е-е-ет… Перед глазами у нее все поплыло, она зарыдала. — Сорок… Не-е-е-ет… Не может быть… Я не стреляла в него… Не стреляла… Неужели так много? Сколько? Пятнадцать? Пятнадцать лет? Не-е-е-ет… — А кто стрелял? Твой брат? — Да. Это он… Он меня уговорил… — Где он сейчас? — На квартире… На частной квартире… — Адрес? — Так много… Неужели так много? — Адрес! Евдокия Морозова осталась рыдать в кабинете в присутствии конвоира, а следователь вышел в коридор, проводить Лиду. — Спасибо вам, Лидия Ивановна, — с чувством сказал он. — Не за что. Я всегда знала — она. — Непросто было ее сломать. Уверен: комбинацию с Козловым придумала Евдокия Морозова. Умная женщина. И волевая. — Да, умнее всех его предыдущих жен, — усмехнулась Лида. — И с характером. — Даже жаль ее немного, а? — Мне — нет, — отрезала Лида. — Если я вам еще понадоблюсь — звоните. — А это и в самом деле мальчик? — кивнул на ее выпирающий живот следователь. — Девочка. Но какое это имеет значение? Впрочем, УЗИ может и ошибаться. И главное не это. Девочка, мальчик — какая разница? Это ребенок Олега, — тихо добавила она и пошла к выходу. А следователь вернулся в кабинет, где рыдала вдова. — Где деньги, Коля? — А нету, — широко улыбнулся задержанный. Его руки и плечи были сплошь покрыты татуировками, а шишковатый череп почти без волос. Чувствовал он себя свободно, на стуле сидел развалясь. — Куда ж дел? — А потратил. — Что, все? Миллион долларов? — Долго ли, начальник? Вино, бабы, карты. До воли дорвался, веришь? А на воле деньги нужны. Все спустил. — Ай, врешь? — Нету денег. — Хорошо, давай к сути. Значит, деньги вы с сестрой поделили пополам? — Не была б она мне сестрой… — Задержанный смачно выругался. — Давай-ка без мата. И без блатного жаргона. По-русски говори, для протокола. Ты это умеешь, знаю. Чья была идея? Кто предложил убить Морозова? — Она, кто ж еще? — Значит, будешь топить сестру? А сколько ей светит, знаешь? — Ну, положим, десятка. — Как бы не больше. Организатор заказного убийства — это, знаешь ли… — Че гонишь, начальник? Не было заказа. Дело семейное. — Значит, был преступный сговор? Брата и сестры? — Че гонишь? Какой сговор? Пиши: я его пришил. А она… Дура! Одно слово: баба! Ревела белугой: «Ах, Олег, ах люблю!» Веришь, нет? Долго уговаривал. Давай, говорю, пришьем твоего банкира. Все равно попользуется и бросит. Я и с зоны ей писал. Матери писал, а уж она мои малявы Дуське передавала. Сеструха не отвечала, нет. Вся в белом, в столице нашей родины Москве. Но пришел — приняла. Я б все равно скоро сел. Привычка, знаешь ли. Здесь мне не жизнь, на воле. Отвык. — Значит, будешь брать все на себя? — Кабы не была она мне сестрой… Я ее больше всех любил, веришь, нет? — разоткровенничался вдруг задержанный. — Я в семье старший. На моих руках Дуська выросла. Я ее из соски кормил, нянчил. Рыжая, глазищи огромные, зеленые. Как крыжовник. Я маленький в деревне бывать любил, у бабки своей со стороны отца. В саду малина, сморода, крыжовник… Красота! — Он сладко зажмурился. — Как гляну на нее, на Дуську, — сразу детство свое вспоминаю… Ну че она нашла в этом банкире? Дуреха. А сработано было чисто. Я пришел ночью, забрал деньги. Сумку она оставила, а коробку разрезала на куски и отдала мне вместе с деньгами, велела сжечь: «Только бы он не заходил в кабинет! Только бы не проверил, на месте ли деньги!» Сумку она поставила на виду и какую-то коробку рядом. Вроде той, в которой муж деньги принес. А дальше все как по маслу. С утра он уехал играть в теннис, я подошел к черному ходу в двенадцатом часу. Ну и… |