Онлайн книга «Утро ночи любви»
|
Хлопнула дверь. Он поднял голову: Сашок Феофанов. Подошел к столу, открыл ящик, потом другой, стал в нем рыться... И вдруг спросил: – Андрей, а как та девчонка? Он вздрогнул: – Какая девчонка? – Хорошенькая такая, черненькая. Которая сказала, что ее изнасиловали. Маша, кажется. – Она забрала заявление. – Вот как? – удивился Сашок. – А почему? – А то ты не знаешь, как это бывает, – усмехнулся он. – Родители парня на нее нажали, да? У них, вроде, денег много. – Решили полюбовно. – Это она зря. – Зря, не зря... У нас что, проблем мало? Все равно был бы отказ в возбуждении дела. А то ты не знаешь, – повторил он. Сказанное дважды эффективно вдвойне. Надо нажать. – Ну, шанс-то был. Впрочем, ты прав. Забрала и забрала. Нам меньше хлопот. Хорошо, когда люди меж собой договариваются полюбовно. Он перевел дух. Феофанов не станет выяснять подробности. Принял как должное. Обошлось. – Ты Мамаева знаешь? – спросил вдруг Сашок, перестав рыться в ящике. – Мамаева? Какого Мамаева? – он все еще думал о Лехе, о Маше. – Следователя. – Сан Саныча? Маму? Конечно, знаю! – В больнице он, – мрачно сказал Сашок. – Как так: в больнице? – А так. С неделю уже. В темном подъезде, ножом в живот. Говорят, шпана. Шпана! Эх! Как там говорится? На одного честного двух нечестных дают. Вот кто-то и подсуетился. Мамаев не брал, все знали. И то, что он в больнице... Решили попугать, да, видать, перестарались. Чудом жив остался. – Погоди... – он вытер пот со лба. – Ранение тяжелое? – Да. Я ж сказал: ножом в живот. Повреждены жизненно важные органы. – Надо к нему зайти. – Если пустят. Попробуй. – Я ж с ним недавно разговаривал! Умный мужик! – горячо сказал он. – Знающий! – А нужны сговорчивые, – усмехнулся Сашок. Андрей разволновался: – Как же так, а? Слушай, я, пожалуй, прямо сейчас пойду! – Иди. Привет передавай, если пустят. А начальство будет спрашивать, я тебя прикрою. Дело святое. Он все никак не мог собраться с мыслями. Как же так? Леха в СИЗО, Мамаев в больнице. Маша... С Машей все в порядке. То есть, будет в порядке. Мысли путались. Зашел в магазин, машинально купил фрукты, сок, минеральную воду. Пустили его только когда показал удостоверение. Мамаев лежал уже не в реанимации, а в палате на двоих. Врач, к которому он зашел, перед тем как навестить Сан Саныча, обнадежил. Ранение тяжелое, но кризис миновал. Лицо у Мамаева, который если и знал об этом, то верил с трудом, было пепельное. Сан Саныч едва шевелил губами, но ему обрадовался. Просвистел: – Андрей... Молодец... Пришел... – Я вот зашел. – Спасибо... Плохо мне... Андрей растерялся. Стоял в дверях, прижав к груди сумку с продуктами, и ни туда ни сюда. Пахло больницей, и хотя все перебивал запах хлорки, нюансы таки различались: свежая кровь, гной, грязные бинты, лекарства... Плохо выглядит Сан Саныч, сразу видать, что ранение серьезное. Неужели лечащий врач соврал, что кризис миновал? Вот она, смерть. Руку протяни и – вот она! Как же так? Мама, с которым не один пуд соли съели, и вдруг – смерть. А ведь не старый еще. Да какое там, старый! С сорокалетием год назад поздравляли! Пересилив себя, он подошел к кровати и сказал Мамаеву: – А ты молодцом! Хорошо выглядишь! Я вот тут принес тебе... Он огляделся: куда бы поставить сумку? Стало вдруг не по себе: знал бы Мама, на какие деньги все это куплено! – Спасибо... – прошелестел Сан Саныч. – Все есть... Жена... только что... Ты садись... Он примостил пакет с фруктами на заставленную чашками и лекарствами тумбочку и неловко присел на казенный стул, между кроватями с панцирными сетками. Спросил: – Как же тебя угораздило? – Андрей... Ты их найди... – Найдем обязательно! Его голос звучал фальшиво. Так всегда, когда разговариваешь с тяжелобольным. А почему? Врать всегда тяжело. Надо быть оптимистом, надо сказать что-то такое... Сказать... Он прокашлялся, в горле першило. – Андрей... Ты молодец... Мало нас... – прошелестел Мамаев. – Как так: мало? – Ты, я... За что? – на глазах Сан Саныча появилась влага, губы от обиды задрожали. – Мама... – беспомощно сказал он. – Ну что ты, в самом деле? Перестань, а? Крепись. – Может, зря не брал? – на слезах сказал Мамаев. И вдруг: – Не зря... Хочу умереть честным человеком... – Брось! Выкарабкаешься! Врач сказал – кризис миновал. Я с ним говорил, – на этот раз его голос звучал уверенно и бодро. Ведь это была правда, а правду говорить легко. Мамаев закрыл глаза. Помолчали. Потом он нагнулся к Сан Санычу и тихо спросил: – Знаешь, кто? – Догадываюсь... Глянь мое последнее дело... Надо было в суд... Не успел... Другого дадут... – Другого следователя? Мамаев кивнул. – Ладно. Разберемся. Я, правда, по другому ведомству. Сан Саныч открыл глаза. – Ты – свой... Просто найди их... – Я понял, Мама. Все понял. – Молодец... – глаза Мамаева опять закрылись. – Я... тебе верю... – Ну, я пойду? Сан Саныч? Спишь? Тот вздохнул и пошевелился. – Может, водички? – метнулся он к тумбочке. Дрожащими руками схватил стакан, наполнил минеральной водой без газа. – Сан Саныч! Эй! Мама, ты меня не пугай! Мамаев вдруг улыбнулся пепельными губами и открыл глаза: – Живой... – На-ка, попей, – он одной рукой приподнял Сан Саныча, другой попытался напоить. Тот сделал пару глотков, потом откинулся на подушку, на лбу выступила испарина. – Может, покушать хочешь, Мама? Икорки, балычка. Я принесу. – Нет... Не хочу... Все есть у меня... Мне бы выйти отсюда... Ты иди, Андрей... Работать надо... Работать... Некому... И Мамаев опять закрыл глаза. Андрей поставил на тумбочку стакан, а пакет с фруктами убрал внутрь, стараясь не шуршать. Сан Саныч, казалось, спал. Андрей тихо вышел из палаты. Окликнул проходившую мимо девушку в белом халате: – Сестра! – Да? Что вы хотели? – Следователь здесь лежит. Ты пригляди за ним. Он вроде уснул, но ты проверь. Может, плохо ему? Глянь, а? – Хорошо, – кивнула девушка и направилась к двери в палату. |