Онлайн книга «Эльдорадо. Книга 1. Золото и кокаин»
— Не уляжется, — сурово ответил Педро. — Трибунал Священной Канцелярии никогда ничего не забывает. И очень не любит тех, кто пытается обвести его вокруг пальца. Через год или через два правда выплывет наружу, и тебя вновь арестуют. Ты же не сможешь безвылазно сидеть в замке до самой старости! Мне пришлось признать, что доля истины в его словах присутствовала. — И что же ты предлагаешь, Пейо? — Сейчас мы поедем в Кадис, — заявил мой брат. — Поедем вчетвером, Антонио останется в Саламанке, чтобы наблюдать за развитием событий на месте. Нам важно знать, поверят ли инквизиторы в легенду дона Матео, будут ли тебя разыскивать, сообщат ли алькальдам других городов и поднимут ли на ноги Святую Эрмандаду. Надеюсь, у нас будет достаточно времени, чтобы добраться до Кадиса, не опасаясь быть схваченными. — Почему в Кадис? Там тоже есть агенты трибунала и фамильяры! — Кроме того, там есть Луис, — напомнил мне Педро. — Да, Луис… я, конечно, должен извиниться перед ним… — Не мели чушь, — перебил меня брат. — Дело не в извинениях. Просто Луис — единственный, кто может по-настоящему помочь тебе. — Чем отсиживаться на складе с пенькой, я предпочел бы вернуться в наш замок! Педро усмехнулся и надвинул на лицо капюшон. — А я и не предлагаю тебе сидеть на складе, Яго. Ты, похоже, не понимаешь, в какой заднице оказался. Если трибунал узнает, что ты жив и оставил его с носом, тебе не удастся спрятаться даже в самой укромной мышиной норе. Единственный выход для тебя, братец, — покинуть Испанию. Я не стану воспроизводить здесь весь последовавший за этим спор. Скажу лишь, что длился он несколько часов, в течение которых мы резвой рысью двигались на юго-запад, в направлении далекого побережья. Уже давно рассвело, и мы ехали через живописные, поросшие дикими маками и дроком пустоши. Один из крепких молодцев, по имени Мигель, скакал впереди, зорко оглядывая окрестности в поисках патрулей Эрмандады. Второй здоровяк, которого звали Серхио, замыкал нашу маленькую кавалькаду и следил за тем, что происходит у нас за спиной. Мы с Педро держались посередине между ними и, пользуясь тем, что можем не слишком внимательно смотреть по сторонам, ожесточенно спорили. Брат доказывал, что, оставаясь в Испании, я подвергаю опасности не только свою жизнь, но и жизнь своих родных. В этом он был, несомненно, прав, потому что если бы инквизиторам удалось узнать, каким образом я покинул тюрьму Саламанки, трибунал принялся бы жестоко мстить всем, кто был к этому причастен, — и мои братья, а также мой отец свели бы тесное знакомство с дыбой, потро и трампой. — Сейчас ты мертвец, — повторял Педро, — а мертвые не интересуют святую инквизицию. Таким и оставайся. За пределами королевства тебя никто искать не будет, особенно если ты возьмешь себе другое имя… — Ни за что, — возмутился я. — Я был рожден Диего Гарсия де Алькорон, с этим именем буду жить, с ним и умру! — Ты уже мертв. Тон, которым мой брат произнес эти слова, покоробил меня. Но я вовремя вспомнил, на какие жертвы пошла моя семья, чтобы вытащить меня из темницы. — Имя ты, конечно, можешь оставить, — смягчился он, явно стараясь избежать ссоры, — но прошу тебя, Диего, ради своей жизни, ради семьи Алькорон — уезжай из Испании! Некоторое время мы ехали молча, потому что я не знал, что ответить брату, а он не настаивал, понимая, что и без того поставил меня в трудное положение. — И куда же я уеду, Педро? — спросил я, усмирив готовый вырваться наружу гнев. — По твоему примеру — в Италию, воевать за одно из их бесчисленных княжеств? В Нидерланды, в качестве торгового агента Луиса? Или, может быть, мне стоит предложить свои услуги турецкому султану и стать янычаром? Педро расхохотался. — Ох, Яго, ты не смог бы стать янычаром, даже если бы захотел, ибо турки набирают янычар из свирепых и диких детей, взятых в плен в землях Великой Тартарии, и с раннего возраста обучают в специальных военных школах. Кроме того, все они поганые магометане. Что же касается Нидерландов, то если магометанин из тебя еще мог бы получиться, то торговый агент — никогда. — Остается Италия, — сказал я хмуро. — Где инквизиторов не меньше, чем в Кастилии. А шпионов и доносчиков в два раза больше. — Так что же ты предлагаешь? — вскипел я. Педро ответил не сразу. Я уже было решил, что он и сам не знает, куда бы меня отправить, но тут он показал рукой куда-то на запад и спросил: — Знаешь, что находится там, куда заходит солнце, братец? — Эстремадура, — ответил я, пожав плечами. — А за нею — Португалия. — А еще дальше к закату? — Море-Океан… — А за ним? — Индии… Постой, на что это ты намекаешь? Конечно, как и многие молодые люди того времени, я слышал об Индиях, открытых генуэзским мореплавателем Кристобалем Колоном, поступившим на службу к Католическим королям. Моряки в тавернах охотно рассказывали о зеленых островах под ярким южным солнцем, о меднокожих дикарях, поклонявшихся обмазанным кровью идолам, о золотых россыпях и жемчужных отмелях, якобы встречавшихся в Индиях на каждом шагу. Но мало кто возвращался из-за моря разбогатевшим — по правде сказать, я не встречал ни одного такого счастливчика. Впрочем, могло быть и так, что те, кому там действительно повезло, просто не хотели возвращаться в Испанию. — Через десять дней из Кадиса уходит в Индии каравелла «Эсмеральда». Она плывет на Кубу — слышал о таком острове? — Название вроде бы знакомое… — Это самое сердце Индий. Там живет несколько тысяч кастильцев, многие из них владеют богатыми поместьями и сотнями рабов. Человек предприимчивый легко может сколотить там состояние… — Ты же знаешь, Педро, я не из тех, кому по душе копаться в земле. — Знаю, — усмехнулся брат, — но и для таких, как ты, в Индиях найдется дело по душе. Ведь Колон открыл не остров и не архипелаг, а целый огромный континент, простирающийся на многие тысячи лиг на север и на юг. Никто не знает, что таится в его глубинах. Там могут прятаться богатейшие туземные королевства, населенные неведомыми нам народами. Неужели тебе не хотелось бы своими глазами увидеть все эти чудеса? От его напора я даже растерялся. — Конечно, хотелось бы! Но такие дела не делаются наспех. Эти Индии черт знает как далеко! А у меня, между прочим, в Саламанке осталась девушка, на которой я собирался жениться! — Отец которой передал тебя в руки инквизиции, — перебил меня Педро. — Забудь о своей возлюбленной, Яго, если хочешь вообще остаться жив. Да, ты прав, отправляясь за море, надо хорошенько все взвесить и продумать… вот только у тебя нет на это времени, поэтому взвешивать и думать тебе придется уже на борту каравеллы. Он помолчал, оглядывая далекий холмистый горизонт. |