Онлайн книга «Артистка, блин!»
|
— Значит, так! Я продаю квартиру в Москве и переезжаю к тебе. Мы покупаем свой домик и будем жить. Ты пойдешь работать, я буду растить Никиту и больше никогда не вернусь в Москву. — Почему? — Это не имеет значения. Будет так, как я сказала. — А как же Марьянка? — Она вполне устроена. Тебе я куплю однокомнатную в Москве, будем ее сдавать. — Мама, что случилось с Марьянкой? — Ничего, она вышла замуж и укатила во Францию. — Как? А почему я ничего не знаю? — Вот видишь, она даже не удосужилась ничего тебе сообщить! Очень в ее духе! Варе тогда показалось, что в голосе матери прозвучала ненависть. Однако сколько Варя ни пыталась заводить разговоры о сестре, мать сразу их пресекала. Но когда она окончательно переселилась в Германию, то как‑то в разговоре обронила: — Как я счастлива, что живу здесь, подальше от этой подлой твари! — Какой твари? — не поняла дочь. — Твоя сестрица вернулась в Москву со своим муженьком! — Мама, скажешь ты мне наконец, что случилось? — Ничего неожиданного. Яблоко от яблони! — Что? — Она такая же гнусь, как ее папаша! — Мама, но я ничего не понимаю… Ну, Валерий Палыч ушел от нас, такое бывает… Но Марьяна моя сестра, и я, в конце концов, имею право знать… — Нет! Довольно, что я знаю! А тебе ни к чему! И сестра она тебе только наполовину. Короче, мы эту тему закрыли. Кстати сказать, и Марьяна не делала попыток связаться с сестрой. Они никогда не были особенно дружны, но и не враждовали. Поэтому, когда зашла речь о поездке в Москву, Варя сразу решила, что разыщет сестру, не говоря матери ни слова. Анна Никитична тоже молчала. Втайне она надеялась, что Варю в Москву не позовут, и к десятому февраля уже успокоилась, хотя ей было жалко дочь, она видела, как та мучается. Ничего, время вылечит и эту рану. После гибели мужа казалось, Варя долго не оправится. Но уже через полгода она вернулась в косметический салон и за два года прошла путь от кассирши до администратора. Проданная за огромные деньги московская квартира в престижном доме позволила купить небольшой, но прелестный дом в маленьком курортном городке и однокомнатную квартиру в Москве. На всякий случай. Сама Анна Никитична возвращаться в Москву не собиралась. Слишком болезненными были воспоминания о последнем периоде жизни там. Все, хватит, с этим покончено! Однако одиннадцатого февраля поздним вечером раздался звонок. Варя сняла трубку в полной уверенности, что звонит Эммерих. — Алло! Варюша! — она сразу узнала Надежду Михайловну. — Варя, я вас не разбудила? — Нет‑нет, что вы! — дрожащим голосом отозвалась она. — Варя, деточка, сможете приехать к двадцатому? — Да, да, конечно! — Простите, что пропустили все сроки, но так все складывалось, то одного в Москве не было, то другого. Но теперь все улажено. Продюсеры жаждут с вами познакомиться, Сеня им столько о вас напел! Значит, завтра же закажите билет. И сразу позвоните мне. Я вас встречу. — Сколько дней мне понадобится? — Ну, в принципе, я думаю, самое большее два дня. — А три дня вы меня потерпите? — Господи, что за вопрос, Варя! Так я жду вашего звонка! — Да‑да, я утром переговорю с хозяйкой и тут же позвоню! Спасибо вам огромное! — Пока еще не за что! — Ну что вы! — Все, Варенька. Сеня вам кланяется, но он охрип, кстати, из‑за вас. Так орал на продюсеров! Это надо было видеть и слышать. При встрече расскажу в лицах, обхохочетесь! Все, целую вас! И она положила трубку. — Варь, кто звонил? — с лестницы спросила Анна Никитична. Вид у нее был заспанный. — Конечно, Эммерих? — Да, мамочка, Эммерих. — Попробуй объяснить ему, что в такой час звонить в дом, где есть ребенок, невежливо. — Ладно, мамуль! — И чего он хотел? — Мама! — Все, прости, прости, это только твое дело. Не знаешь, он намерен развестись? — Мама, я не собираюсь за него замуж! — Ну и зря! Он хороший человек, и к тому же богатый! — Мама, тебе чего‑то не хватает? — Да! Мне не хватает стабильности и хорошей жизни для моей единственной дочери! — с этими словами Анна Никитична стала подниматься по лестнице. Вот даже как, единственная дочь! Не слабо! А ведь если мама узнает, что я все‑таки еду в Москву, может начаться бог знает что! Как же быть? Если меня вдруг, паче чаяния, возьмут на роль, мама будет всячески ставить мне палки в колеса… Придется что‑то придумывать, врать, что съемки будут проходить где‑то далеко от Москвы… Кстати, и сейчас ей лучше не знать, что я лечу в Москву. Поговорю завтра с Гудрун, она сама страдала от деспотичной матери, она поймет! Скажу маме, что еду на три дня в командировку. А если мама что‑то заподозрит и позвонит ей проверить, Гудрун все подтвердит… Или лучше попросить Эммериха? Ему, скорее всего, понравится, что меня хотят снимать в кино… Он сам не лишен авантюрной жилки… Да! Так лучше. Я уезжаю на три дня с Эммерихом, допустим, в Италию, и, кстати, то же самое я скажу Гудрун, а то поездка в Москву может ее встревожить, а зачем зря тревожить работодательницу, хоть мы с ней и подруги! Ведь, скорее всего, ничего не получится. Получится! Получится, я чувствую, все получится. На этот раз не может не получиться! Утром она пораньше вышла из дома. И из машины позвонила Эммериху. — С добрым утром, моя радость! — приветствовал он ее. — Ты хочешь меня увидеть? — Мне просто необходимо тебя увидеть! — О, у тебя голос так звенит! Случилось что‑то хорошее? — В общем, да, но… чтобы это хорошее случилось, мне нужна твоя помощь! — Я готов! Где и когда встретимся? — Давай в час дня в нашем кафе. — Хорошо, договорились! Целую тебя. Но скажи, в субботу наше свидание не отменяется? — Нет‑нет, но ждать до субботы я не могу! — Заметано! Целую! Эммерих очень нравился ей. Их связь длилась уже два года. Он был успешным дизайнером, хозяином студии, сотрудничал со многими модными фирмами. Они познакомились на книжной ярмарке в Лейпциге, где оба оказались совершенно случайно. Роман был приятным, необременительным, никаких планов они не строили, просто им было хорошо вместе. И обоих такое положение вещей вполне устраивало. |