Книга Тайник, страница 132 – Элизабет Джордж

— Он брал свое, где хотел, — коротко ответил он. — Сколько раз я пытался ей сказать, но она не слушала. Она и представить себе не могла, что пошла ради него на такие жертвы — под нож легла и все такое, за его деньги, правда, — а он все это время тискал другую. «Это твое воображение», — говорила она мне. «Милый, ты все придумываешь, потому что тебе самому немного не повезло, правда? Ничего, настанет время, и у тебя тоже будет девушка. Вот увидишь. Чтобы у такого большого, красивого, здорового парня, как ты, не было девушки?» Господи, господи, что за глупая корова!

Чтобы понять, есть ли у них повод для обвинения, Дебора перебрала в памяти все детали: мужчина, женщина, мальчик и мать.

— А кто была та, другая женщина, ты знаешь, Стивен?

Чайна взволнованно сделала к нему шаг — наконец они до чего-то добрались, — и Дебора жестом остановила ее, чтобы подруга, желая как можно быстрее добраться до сути дела, не напугала мальчишку.

— Конечно знаю. Синтия Мулен.

Дебора взглянула на Чайну, та покачала головой. Дебора спросила у Стивена:

— Синтия Мулен? Кто это?

Оказалось, они вместе учились. Девушка-подросток из школы дальнейшего образования.

— Но откуда тебе это известно? — спросила Дебора, а когда он выразительно округлил глаза, догадалась: — Мистер Бруар увел ее у тебя? Ведь так?

— Где эта глупая собака? — прорычал он в ответ.

Когда и на третье утро в доме брата никто не взял трубку, Валери Даффи не выдержала. Как только Кевин занялся работой, а Рут закончила завтракать, сама Валери улучила часок, села в машину и поехала в Ла-Корбьер. Она знала, что ее не хватятся.

Подъехав к Ракушечному дому, Валери сразу увидела разгромленный сад и испугалась, так как знала, что это ее брат натворил в припадке ярости. Генри был хорошим человеком, верным другом, заботливым братом и любящим отцом, но, к сожалению, заводился с пол-оборота и, заведясь, не мог остановиться, пока не выпустит весь пар. С тех пор как они оба стали взрослыми, она никогда не видела его в таком состоянии, зато знала, что он может натворить. Однако он никогда еще не направлял свой гнев на живое существо, хотя именно этого она боялась в тот день, когда он пек для своей младшей дочери лепешки, а она приехала сообщить ему о том, что Ги Бруар регулярно спит с его старшей.

Как еще положить этому конец, она не знала. Разговоры с Синтией ни к чему не привели: они как встречались, так и продолжали встречаться.

— Мы любим друг друга, тетя Вэл, — заявила она, глядя на нее наивными, широко раскрытыми глазами женщины, только что и не без удовольствия расставшейся с девственностью. — Разве ты никогда не любила?

Ничто не могло убедить девушку в том, что мужчины, подобные Ги Бруару, не влюбляются. Даже услышав о шашнях Ги с Анаис Эббот, девушка и глазом не моргнула.

— Да, мы говорили с ним об этом. Он вынужден поступать так, — сказала Синтия. — Иначе люди подумают, что у нас с ним что-то есть.

— А разве это не так? Синтия, да ему шестьдесят восемь лет! Господи, да он в тюрьму за это может сесть!

— Ах, нет, тетя Вэл. Мы подождали, пока я стану совершеннолетней.

— Подождали?

В памяти Валери пронеслись годы, когда ее брат работал на Ги Бруара, каждый раз приводя с собой в Ле-Репозуар то одну, то другую из своих дочерей, так как считал, что должен общаться с девочками индивидуально, чтобы возместить отсутствие матери, сбежавшей со звездой, которая некогда блистала на небосклоне рок-музыки, но ныне угасла.

Синтия приходила с отцом чаще других. Валери даже не задумывалась об этом до тех пор, пока однажды не заметила взгляд, которым обменялся с ее племянницей Ги Бруар, потом увидела случайную ласку — его пальцы коснулись ее голой руки, — а в один прекрасный день прокралась за ними, и слушала, и ждала, а когда ее племянница вышла, она приперла ее к стенке и узнала правду.

Она не могла скрыть это от Генри. Особенно когда стало ясно, что отговорить Синтию свернуть с того пути, который она выбрала, невозможно. И вот последствия того, что она натворила, повисли над ней, словно нож гильотины, готовый обрушиться на ее голову по первому знаку палача.

Она пробиралась через печальные остатки того, что было когда-то фантастическим садом. Машина Генри стояла у дома, недалеко от амбара, где он занимался изготовлением своих стеклянных поделок, но сейчас дверь амбара была заперта и на ней висел большой замок, поэтому Валери проследовала к дому. У парадной двери она остановилась, собираясь с духом, прежде чем постучать.

Она твердила себе, что это ее брат. Ей нечего опасаться, а тем более ждать от него чего-либо плохого. Вместе они пережили тяжелое детство в доме изверившейся в людях, брошенной неверным мужем матери, чья история повторилась затем в жизни Генри. Поэтому их объединяла не только одна кровь. Их объединяли незабываемые воспоминания, и ничто не могло быть важнее, чем их умение находить опору друг в друге и заботиться друг о друге, обретенное после того, как отец исчез из их жизни физически, а мать — духовно. Им удалось сделать так, что это перестало иметь значение. Они поклялись, что не позволят ошибкам родителей повлиять на их жизнь. И никто не виноват в том, что это им не удалось, — они, как могли, старались.

Дверь распахнулась раньше, чем она успела постучать, и на пороге возник ее брат с корзиной грязного белья под мышкой. Такого мрачного выражения лица, как в тот миг, она давно у него не видела. Со словами:

— Вэл, какого черта тебе тут нужно? — он зашагал в сторону кухни, где у него была пристройка, служившая прачечной.

Идя за ним, она невольно отметила, что Генри стирает так, как учила его она. Белье аккуратно разделено на кучки по цвету: белое, черное и цветное, полотенца лежат отдельно.

Когда он заметил, что она наблюдает за ним, на его лице мелькнуло выражение, которое иначе как ненавистью к себе трудно было назвать.

— Некоторые уроки не забываются, — сказал он ей.

— Я звонила. Почему ты не отвечал? Ты ведь был дома, правда?

— Не хотел.

Он открыл стиральную машину с бельем и начал перекладывать его в сушку. Рядом в раковине что-то мокло, из крана с ритмичным стуком падали в таз капли воды. Генри заглянул в него, плеснул немного отбеливателя и энергично помешал большой деревянной ложкой.

— Для бизнеса это плохо, — заметила Валери. — Кто-нибудь может позвонить, чтобы дать тебе работу.

— Для этого есть мобильник, — сказал он ей. — По делу звонят на него.

Валери ругнулась про себя, услышав эту новость. О мобильнике-то она и не подумала. Почему? Да потому, что была слишком напугана, встревожена и замучена чувством вины и не думала ни о чем, кроме того, как бы успокоить свои расшатанные нервы. Вслух она произнесла:

— Ах да. Мобильник. О нем я не подумала.

— Вот именно, — сказал он и принялся запихивать следующую порцию стирки в машину. Это оказались девчачьи одежки: джинсы, джемперы, носки. — Ты не подумала, Вэл.