Онлайн книга «Капитан Перережь-Горло»
|
– Но, дорогой месье Фуше, у вас так мало времени! – Нет, моя милая, – улыбнулся министр полиции. – Это у вас мало времени. Его насмешливый взгляд оставался доброжелательным. Но Мадлен почувствовала, как будто крепкие холодные пальцы сжали ее сердце. – Я должна арестовать убийцу в военном лагере? Да это просто смешно! – Разумеется, было бы смешно, если бы я этого пожелал. – Чего же вы желаете? – Давайте поглядим на ваше досье. Тонкая рука в черном рукаве скользнула вправо. Подобрав папку с зелеными шнурками, министр положил ее перед собой и раскрыл. – Я не хочу пугать вас, – мягко заговорил он. – Испуганная, вы не принесете мне никакой пользы. Сожалею, что мой человек был вынужден разыскать вас в Пале-Рояле. Краска бросилась в лицо Мадлен. – Возможно, – начала она, – вы удивились… – Я никогда не удивляюсь. – Нет-нет, я имею в виду, найдя меня в таком отвратительном… – Право, не стоит презирать Пале-Рояль. – Не стоит? А я презираю и ненавижу это гнусное место! – Напротив, дорогая, для богатых там есть все и на все вкусы. Портные, ювелиры, парфюмеры, игорные дома, бордели… Последнее слово коробит вас – я забыл, что вы воспитывались в Англии. – Пожалуйста, не насмехайтесь надо мной! – Это никак не входит в мои намерения. Перейдем к вашему досье. – Он аккуратно перевернул страницу в папке и начал читать: – Мари Мадлен Ленорман. Родилась в Париже 8 июля 1779 года. Покойный отец, француз, был владельцем школы для юных английских леди. Мать, англичанка, еще жива, посвятила себя какой-то скучной благотворительной деятельности. – Честное слово, месье Фуше, я абсолютно лояльна по отношению к своей родине! Конечно, моя лояльность, так сказать, раздвоенная – я наполовину англичанка и ничего не могу с этим поделать. Но клянусь, что я не совершала никаких поступков, направленных против императора! – Погодите, – остановил ее министр. Мадлен умолкла. – В 1793 году, – невозмутимо продолжал Фуше, – семейство Ленорман эмигрировало в Англию, спасаясь от того, что ныне известно как (ха-ха!) террор. Ваш отец скончался, а мать без особой прибыли для себя занялась благотворительностью в обществе тюремных реформ, лондонской школе доктора Брейдвуда для глухонемых и Вифлеемской больнице для умалишенных [18] . Вы помогали ей с достойной похвалы дочерней преданностью. В апреле 1803 года, во время Амьенского мира [19] , вы вернулись во Францию. – Но объясните, в чем мое преступление? Фуше поднял палец: – Прошу вас отметить, что вы сами с академической точностью охарактеризовали то, что я имею в виду. Вы умны, дорогая моя. Очень умны! – Благодарю вас. – Поэтому прошу вас, ради вашего же блага, быть искренней со мной. Когда вы вернулись во Францию в апреле 1803 года, почему вы не сообщили полиции, что вы замужем? – Я… – Я повторяю вопрос, мадам, чтобы вы могли перевести дыхание. Когда вы более двух лет назад вернулись во Францию, почему вы назвались девичьей фамилией и не сообщили о вашем браке с англичанином? – Потому что я была оскорблена… унижена и хотела только одного – спрятаться! Поэтому вы и нашли меня в Пале-Рояле. Это никак не связано с… – С чем? – С какой-либо нелояльностью в отношении страны, где я родилась. Верьте мне! Жозеф Фуше провел рукой по странице досье. – 12 июня 1802 года в церкви Святой Анны в Сохо вы обвенчались с молодым человеком по имени Алан Хепберн. Радуюсь вашей удаче! Месье Хепберн был состоятельным и образованным старшим сыном благородного шотландского семейства. А вас постигла судьба Золушки, мадам. В Мельбурн-Хаус, в Девоншир-Хаус, в Карлтон-Хаус вы танцевали кадриль в весьма избранном обществе. Этот брак, заключенный по любви и даже неистовой страсти… – Умоляю вас!.. – …Этот брак никогда не был расторгнут официально. Но в марте 1803 года вы и ваш муж разошлись. Почему? Судорожным жестом Мадлен подняла руки, словно желая поправить прическу, и прижала пальцы к щекам. Она ощутила удушье и боль во всем теле, как после падения. Сейчас Мадлен не испытывала ненависти к Алану Хепберну. Уже давно она уверила себя, что чувствует к нему всего лишь снисходительное равнодушие, и никак не могла представить, что одно упоминание его имени способно вызвать у нее дрожь в сердце, ком в горле и прежнее ощущение Невыносимой боли. Это было несправедливо, ужасно, но Мадлен ничего не могла с собой поделать. На момент пыльный кабинет с потертым ковром и зелеными с тусклой позолотой панелями вытеснился из поля зрения воспоминаниями о просторных комнатах и ясном небе. Скрипки пели под узорчатыми сводами, кареты подъезжали по утопающей в зелени Пикадилли [20] к высокой каменной ограде Девоншир-Хаус. И она сама, неловкая и неуверенная в себе, среди аромата духов, причудливо разрисованных вееров и щебетания сплетниц, изо всех сил старавшаяся вести себя естественно в этом обществе вигов, еще более аристократичных, чем тори [21] . В итоге перед ее мысленным взором предстало мучительное видение Алана Хепберна. Алана, придерживавшегося доктрины, согласно которой мужчине следует быть эксцентричным и обладать яркой индивидуальностью. Алана с его очарованием и капризным, но блестящим умом, который, как она часто сердито заявляла, он никогда не употреблял с пользой. Алана, который мог своими насмешками довести ее до… – В марте 1803 года вы и ваш муж разошлись. Почему? Мадлен с трудом отогнала видение. – Мы разошлись по личным причинам. – Разрази меня Бог! – воскликнул министр полиции, бывший убежденным атеистом. – Мне известно, что вы разошлись по личным причинам. Но я хотел бы знать, в чем эти причины заключаются. – Мой муж… решил оставить меня. – В самом деле? Он покинул вас ради другой женщины? – Не знаю. Меня это не интересует. Это важно? – Возможно. Ваша замужняя жизнь была счастливой? |